В философии науки известно, что наблюдение как метод научного познания не пассивно и включает в себя инструменты наблюдения. Что же является таковыми в языкознании? Похоже, пока что только корпуса.
Обратим внимание на зачаточный уровень языкознания как науки: только-только создан инструмент наблюдения за языком (да и то не за всем языком, а только за текстами; наблюдать ментальные лексиконы вряд ли когда-то научимся). Это уровень астрономии греков или майя. С другой стороны, человечеству понадобилось больше тысячи лет на создание астрономических инструментов. Языкознанию понадобилось всего 200 лет (правда, это не его заслуга, но и телескоп — не заслуга астрономии как таковой).
Обратим внимание ещё, что факты языкознания в большинстве своём носят умозрительный характер. Исключением, пожалуй, являются факты, установленные сравнительно-историческим языкознанием. Но как только разговор заходит о современных живых языках, то он может идти только в очень вероятностных категориях: никогда нет гарантии, что в каком-то отдалённом кишлаке люди употребляют не те формы, которые зафиксированы в словаре и описательной грамматике.
Только и именно корпус даёт возможность говорить о языковом факте более-менее определённо, но всё же вероятностно. Тенденция, выявленная через корпус, и есть факт, а местное отклонение от неё — исключение из факта в силу специфических условий, в целом на язык не влияющих.
Важно и ещё одно обстоятельство. Создание и совершенствование инструментов наблюдения всегда приводило к обнаружению новых, порой парадоксальных и необъяснимых на данном этапе науки, фактов. Лично я не могу пока представить себе, что нового в языке можно будет обнаружить с помощью корпусов. Однако я думаю, что это будут особенности языковых единиц сверх-текстового, сверх-жанрового и сверх-дискурсивного порядка. Хотя, конечно, динамика языковых явлений привычного для нас масштаба (морфология, например) выявляется с помощью корпуса более детально.