Никто не совершенен
Терпеливый мой читатель, дошедший до этого поста, хорошо представляет себе процедуры назначения на профессорские должности в университетах и академиях Германии. Надеюсь, что он теперь с осторожностью отнесётся к фактам, изложенным в работах тех авторов, которые утверждают, будто Эйнштейн был профессором Берлинского университета. Но я должен признать, что мой критерий распознания невежд работает не всегда корректно. К сожалению, обсуждаемое утверждение встречается и в работах уважаемых авторов, прекрасно разбирающихся в научном творчестве Эйнштейна, но не очень чётко представляющих себе особенности устройства научной жизни в Германии XIX—ХХ веков. Обычно это авторы из англоязычных стран, в которых карьера научных работников строится не так, как у жителей немецкоговорящего региона Европы. Наиболее яркий пример — научная биография Эйнштейна, написанная его хорошим знакомым Абрахамом Пайсом [Пайс, 1989]. С точки зрения анализа научного творчества Эйнштейна — это, безусловно, одна из лучших биографий учёного. Но там, где речь идёт об особенностях научного ландшафта именно в Германии или Швейцарии, у Пайса случаются досадные сбои. Например, говоря о предложении, сделанном Эйнштейну Максом Планком и Вальтером Нернстом в Цюрихе, Пайс пишет:
«Весной 1913 г. в Цюрих приехали Планк и Нернст; целью их визита было узнать у Эйнштейна, не хочет ли он переехать в Берлин. Ему сделали сразу несколько предложений — стать членом Прусской академии наук с персональным окладом, наполовину финансируемым прусским правительством, наполовину — физико-математическим отделением из внешних фондов, профессором Берлинского университета с правом преподавания, но без обязательной учебной нагрузки, и директором будущего физического института» [Пайс, 1989 стр. 229].
Здесь неточно указано время поездки, как мы знаем, она состоялась не весной, а 11 июля, сразу после пленарного заседания Академии. Но это мелочь. Главное, тут опять фигурирует «профессор университета», то есть должность, назначение на которую осуществляется совсем по другой технологии, по сравнению с тем, что предлагали Планк и Нернст.
И ещё в одном месте Пайс показывает незнание специфики научного роста в немецкоязычном регионе Европы. Говоря о неудачной попытке защиты второй диссертации Эйнштейна, Пайс пишет: «По каким-то причинам Эйнштейн не выполнил одного требования: он не приложил к заявлению ещё не опубликованную статью. Поэтому удовлетворение его прошения было отложено до того времени, когда он сочтёт возможным её представить» [Пайс, 1989 стр. 117]. Можно подумать, что Эйнштейн из-за рассеянности или лени не представил новую диссертацию, нарушив правила. А на самом деле, в правилах защиты диссертаций и в Швейцарии, и в Германии был пункт, позволяющий защищаться «по совокупности работ», если научные достижения кандидата были выдающимися. Эйнштейн после триумфальных работ 1905 года имел все основания рассчитывать, что его случай подпадает под это правило, и не его вина, а консерватизм и узость взглядов профессоров Бернского университета не позволили ему сразу получить вторую докторскую степень и звание приват-доцента.
Пайс показывает своё незнание процедуры хабилитации ещё и тем, что не упоминает о пробной лекции, которую обязан был прочитать претендент на «venia legendi», или «venia docendi», то есть на разрешение читать лекции студентам. Пробная лекция читается кандидатом перед профессорами и преподавателями университета, и они решают, достоин ли кандидат звания приват-доцента или нет. По Пайсу всё было просто:
«Но как бы то ни было он, наконец, послал в Берн требуемую правилами работу и 28 февраля получил извещение о том, что прошение удовлетворено и молодому доктору Эйнштейну предоставлено venia docendi, право преподавания».
На самом деле, защита второй диссертации и получение venia docendi проходили не так. Эйнштейн, вначале справедливо обидевшись на перестраховавшихся профессоров Бернского университета, решил вообще не защищать вторую диссертацию, но потом всё же не стал упрямиться и написал ещё одну работу, которую подал как вторую диссертацию. Теперь всё прошло как по маслу: пристыженные профессора университета, испугавшиеся своего прежнего решения отказать учёному, уже получившему мировое признание, на этот раз сработали оперативно. В понедельник 24 февраля 1908 года состоялось заседание Учёного совета философского факультета Бернского университета, утвердившего единогласно диссертацию Эйнштейна, далее в четверг 27 февраля состоялась необходимая для venia legendi пробная лекция кандидата перед профессорами. Тема лекции «Границы применимости классической термодинамики». После чего декан собственноручно написал письмо в Департамент образования кантона Берн, что факультет единогласно проголосовал за выдачу Эйнштейну лицензии на право преподавания. Уже в пятницу 28 февраля лицензия была выдана. Вся операция заняла неделю. А ещё говорят, что жители Берна — самые медлительные в мире! Вот эти детали Абрахам Пайс упустил из виду, хотя в остальном он чрезвычайно точен и пунктуален.
Как оценить такие сбои у наиболее информированного биографа Эйнштейна, какие слова подобрать? На ум приходит известная фраза из старого американского фильма «nobody‘s perfect» и совет мудрого Декарта: «Подвергай всё сомнению!» Мне кажется, что с этим советом охотно согласился бы и сам Эйнштейн.
Литература
Пайс, Абрахам. 1989. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М. : Наука, Главная редакция физико-математической литературы, 1989.