Коллеги на днях тут написали о
достаточно уместных вещах. Мне хочется вспомнить на этом фоне две истории из своего образовательного опыта.
История первая. Педагогическая практика в магистратуре. Научный руководитель с большим доверием выдает задание прочитать потоковую лекцию третьему курсу по теме «Государство». Ну как бы ничего себе задачка для студента-магистра. Набрал материала, расписал план лекции, подобрал наиболее актуальные теории власти и государства у мыслителей из традиционно американской и европейской традиции. Отправляю драфт научному руководителю. Получаю широкий комментарий с рекомендацией изучить, что об этом писали наши философы и социальные ученые. И тут для меня открылось наследние Ковалевского, Чичерина, Котляревского… замечательные работы для истории развития политической мысли. Спрашивается, почему не изучаем?
История вторая. Мой бакалавриат, пишу одну из первых своих неловких научных статей. Отправляю черновой текст профессору, которая любезно согласилась поработать с материалом, потому что тема близка к ее научным интересам. Получаю ответ: «Статья по содержанию хорошая, но что с языком? Зачем так много надуманной терминологии? В Вашем тексте то же слово «фасилитация» без потери корректности вполне заменяется на «устройство». Не пугайте читателя наукообразной фразеологии!». И ведь хорошая мысль. Очень часто особенно молодые исследователи в погоне за солидностью нагромождают в тексте разные слова, и чем иностраннее они звучат, тем лучше. Это детская болезнь, которая, тем не менее, прорабатывается крайне редко.
К чему это все? Не нужно бить себя пяткой в грудь и заниматься изоляционизмом. Но национальные наука и образование должны не только использовать успешный зарубежный опыт, который считается главенствующим, но и не забывать о своих достижениях и школах. Все-таки не очень хорошо, когда политологи наизусть цитируют «Государя» или «Дорогу к рабству» (сами по себе работы однозначно классические), но не знают «Слово о законе и благодати» или работы по сравнительному государствоведению школы Московского университета.
Построение высокопарно звучащей русской школы начинается с русскоязычного мышления. А для этого нужен соответствующий материал. И умное сочетание отечественного опыта с зарубежным знанием. Полумеры и экстремумы здесь добра не сделают. Только методичный и выверенный синтез, только работа «на земле» вне пафосных призывов и формул. Тогда и любовь к стране будет деятельная и настоящая, а не внешняя и лозунговая.
Будет понимание — с ним придет все остальное.