Если Вы захотите увидеть краткое содержание этого лонгрида – прокручивайте вниз.
Один из устойчивых штампов, сохраняющийся по инерции как наследие риторики победивших в Гражданской войне – «буржуазно-помещичья контрреволюция». В самых разных областях современного историописания наблюдается постепенный отказ от подобных «классовых» клише (так, Французская революция перестала быть «буржуазной». Да и что такое «буржуазия» в калейдоскопе реальных социальных классификаций? – спрашивают историки). Исследователи всё чаще обращаются к эмпирическому изучению, созданию просопографических «коллективных биографий», стараются идти «от материала» (в данном случае – списков личного состава и другой делопроизводственной документации), а не «от теории». Учитывая, что интерес к Белому движению, ранее «запретной» теме, в последние два десятилетия велик, на этом пути можно констатировать значительные успехи.
Несколько необходимых оговорок.
Во-первых, приходится отказаться и от привычных представлений об облике элиты Российской империи. Только один аспект: упомянутый «офицер-помещик» – также удивительно живучий миф. На самом деле уже на рубеже столетий лишь единицы из офицерского корпуса обладали земельной собственностью (см. об этом фундаментальное исследование С.В.Волкова lib.ru). За время же ПМВ офицерский состав армии сменился почти полностью и, как показывает тот же С.В.Волков lib.ru , в целом пришёл в соответствие сословному составу населения страны (NB!) при устойчивой тенденции к росту удельного веса выходцев из крестьян и мещан. Тренд на исчезновение кадрового офицерства сохраняется и в Белом движении; Добровольческая армия может быть названа «армией прапорщиков», т.е. армией офицеров производства военного времени (см. книгу Р.М.Абинякина lib.ru).
Во-вторых, несколько размытое словосочетание «социальная сущность» едва ли может стать твёрдой основой для обобщений. Давайте заменим его на «социальный состав» (относительно постоянный), отличный, в свою очередь, от «социальной базы» (очень изменчивой и подверженной колебаниям, в частности, в связи с политическим курсом как белых, так и красных).
Наконец, Белое движение, очень неоднородное, а) развивалось синхронно в нескольких регионах и обладает своей спецификой в каждом из них, разными «стартовыми условиями» (на Юге – самые широкие возможности для привлечения офицеров и казачества; на Востоке – постоянная нехватка офицеров, зато огромный ресурс сибирских крестьян; на Северо-Западе для мобилизации на территории российских губерний почти не было времени; на Севере из-за нехватки людей особенно широко привлекались пленные красноармейцы); б) может описываться в диахроническом аспекте для каждого из регионов, и там будут значительные изменения.
На начальном этапе (1918 год) для всех белых сил, пока ещё очень немногочисленных, характерен стихийный, полупартизанский «добровольческий» принцип формирования. Вот как описывает особенности этого периода один из участников Ледяного похода: «Армия вся состояла из двух Верховных Главнокомандующих, кучки старых генералов, немного полковников, куда больше капитанов, “штабсов” и поручиков, и далее сплошная молодёжь – “позавчерашние прапора” подпоручики, прапорщики, юнкера, кадеты, ученики, штатские люди, женщины, девушки и… просто дети, тайком сбежавшие от родителей!». На данном этапе белые части носят, с некоторыми поправками, преимущественно «офицерский» характер. Несомненно, офицеры, и, в особенности, офицеры-«добровольцы» остаются «качественной» основой белых формирований на всём протяжении их существования.
Однако со второй половины 1918 года начинается процесс «растворения» офицерства среди других категорий населения. К принципу «добровольчества» добавляются мобилизации в охваченных наступлением белых сил российских губерниях и пленные. Удельный вес офицерства падает, причём особенно стремительно – на Востоке: уже осенью 1918 года в Сибирской армии они составляют ~5%. На Юге в период «похода на Москву» офицеров не более 10% (в этих построениях я опираюсь в первую очередь на новейшее исследование Р.Г.Гагкуева iriran.ru , которое очень рекомендую).
Казачество составляет важнейшую опору белой борьбы на Востоке и особенно – на Юге. По приблизительным подсчётам, в Белой армии служило 60-80%, в Красной – 20% всех казаков. Настроения казачьих формирований очень переменчивы, о чём читатель, возможно, помнит из «Тихого Дона».
В 1919 году, в период наибольших успехов белых армий, в них количественно доминирует крестьянский элемент. Следует предполагать, что такому положению вещей, как и в случае с казаками, «способствовала» политика большевиков: ведь это не только мобилизованные (поначалу и в первую очередь – явившиеся по мобилизации – значит, лояльные?), но и участники антибольшевистских восстаний. Однако «сознательность» мобилизуемой крестьянской массы, безусловно, нельзя преувеличивать – это т.н. «колеблющийся элемент», весьма пассивный. Его боевой дух в период неудач стремительно падал, как и качество «идеологической обработки» в период «тотальных мобилизаций» завершающего этапа белой борьбы. Дезертирство в кризисные моменты становилось массовым явлением.
Не следует думать, что полностью в стороне от Белого движения остались его «классовые враги» – рабочие. Знаменитые Ижевская и Воткинская дивизии – одни из самых боеспособных частей Восточного фронта.
Офицерство, казаки, чиновничество, учащиеся, крестьяне, средние городские слои, рабочие – как социальный состав, так и социальная база белых сил, особенно в период успехов, чрезвычайно неоднородны и несводимы к «выхолощенным» классовым категориям. Повсеместный отказ от них должен стать делом ближайшего будущего – как и дальнейшее изучение социального состава белых армий, которые в современной историографии предстают скорее «народными»/ «разночинскими» и всесословными, чем «классово однородными» или «офицерскими». Не вспомнить ли в заключение, что порядка 20% офицеров бывшей императорской армии воевало по другую сторону фронта?
Думаю, в случае упущений мой ответ дополнят более сведущие коллеги.
Кратко: «Офицера-помещика» как социального типа в Российской империи начала XX века не существует, в революционный период мы имеем дело скорее с «офицером-разночинцем» производства военного времени. Белые формирования могут называться «офицерскими» только на начальном этапе своего существования: с введением мобилизаций и привлечением пленных удельный вес офицерства стремительно падает. Количественной основой белых сил являлось «беспартийное» крестьянство; огромную роль играло казачество; Белое движение вовлекало в свои ряды учащуюся молодёжь, средние городские слои, рабочих, чиновничество. Конечно, наиболее «сознательным» ядром антибольшевистских сил оставалось офицерство. Однако социальный состав белых формирований, особенно в период успехов на фронте, чрезвычайно неоднороден – а значит, не сводим к однозначным «классовым» категориям.