«Окружение императора состояло из многих молодых людей. То, что испугало бы человека более рассудительного возраста, лишь возбуждало нашу весёлость. Постоянные изменения положения, внезапные падения и взлёты придворных, эта деятельность и вечная перемена мыслей, это проворство в наказании, эта воля, которой никто не осмеливался противоречить, делали из прихожей императора театр, столь же кипучий, сколь и забавный, такой же поучительный, как и устрашающий.

Гроза начиналась в 6 часов утра и не прекращалась до 10 часов вечера – момента его отхода ко сну. Пустяк опрокидывал самые прекрасные, самые благородные замыслы. Лёгкая небрежность в одежде разрушала в его сознании самую превосходную репутацию. Забытая формальность ввергала в жесточайшую немилость генерала или министра, который ещё мгновение назад наслаждался полным доверием этого абсолютного повелителя.

Мы сами с трудом верим, что происходили все те жестокие сцены, чередовавшиеся с быстротой, которая почти стирала их из памяти. Да и кто поверит, что этот могущественный российский монарх, чья победоносная армия прошла Италию, чей флот проследовал мимо дворца великого султана, кого Бонапарт умолял о союзе, который в конце своего правления бросил вызов Англии, воевал с круглыми шляпами, сапогами с отворотами и жилетами. Мой отец потерял своё место и лишился благосклонности из-за донесения о том, что в Риге на улицах видели круглые шляпы».