(1)В глубине Грузии есть местечко Гелати. (2)Здесь курятся сизой растительностью склоны гор и по белым развалинам старой академии, в которой, по преданию, учился гениальный певец этой земли Шота Руставели, ползут и переплетаются бечевки мелколистного растения с могильно-черными ягодами, которые даже птицы не клюют.
(3)Здесь же стоит тихий и древний собор с потускневшим от времени крестом на маковице. (4)Собор, воздвигнутый еще Давидом-строителем в далекие и непостижимые, как небесное пространство, времена.
(5)Все замерло и остановилось в Гелати. (6)Работает лишь время, оставляя свои невеселые меты на творениях рук человеческих.
(7)Вот дарница — огромное деревянное дупло, куда правоверные, приходившие поклониться богу и памяти зодчих, складывали дары свои: хлебы, фрукты, кусочек сушеного мяса или козьего сыра.
(8)В чистом и высоком небе качался купол собора с крестом, а неподалеку совсем по-российски, беззаботно пел жаворонок, трещали кузнечики в бурьяне да заливались синицы в одичалом лесу.
(9)Медленно и тихо ступил я в собор. (10)Он был темен от копоти. (11)С высокого купола по стенам собора скатывались тяжелые серые потеки. (12)В разрывах черной копоти, в извилинах нержавеющих потеков виднелись клочки фресок. (13)И то проступал скорбный глаз пресвятой матери-богородицы, то окровавленная нога распятого спасителя, то лоскут святой одежды, поражающий чистотою красок.
(14)Мне объяснили: по дикому обычаю завоеватели-монголы в каждой православной церкви устраивали конюшни и разводили костры. (15)Но царь Давид ставил собор на века, и меж кровлей купола по его велению была налита прослойка свинца. (16)От монгольских костров свинец расплавился, и потоки его обрушились на головы чужеземных завоевателей. (17)Они бежали из Гелати в панике, считая, что их карающим дождем облил православный бог.
(18)Грузины сохраняют собор в том виде, каким покинули его ужаснувшиеся завоеватели.
(19)Печально сердце гелатского собора, хмур и обветрен лик его, вечна и скорбна тишина в нем. (20)Память темным и холодным крылом опахивает здесь человеческое сердце.
(21)Совсем уж тихо, с опущенной головой покинул я оскверненный, но не убитый храм и теперь только заметил у входа в собор массивную гранитную плиту, уже сношенную ногами людей.
(22)На белой, грубо тесанной плите вязь причудливой грузинской письменности. (23)Иные буквы и слова уже стерты ступнями человеческими.
(24)Но грузины наизусть знают надпись над прахом Давида-строителя и охотно переводят ее, не забывая упомянуть при этом, что грузинский царь на сколько-то сантиметров выше Петра Великого, и потому так огромна плита на могиле его.
(25)На плите остался завет творца: «Пусть каждый, входящий в этот храм, наступит на сердце мое, чтобы слышал я боль его...»
(26)Все вокруг приглушило дыхание, вслушиваясь в мудрую печаль нетленных слов.
(По В. П. Астафьеву*)
*Виктор Петрович Астафьев (1924—2001) — выдающийся советский и российский писатель.