«Во всей нашей работе нам приходилось выдерживать крайне жестокие нападки с различных сторон. За последнее время эти нападки имели место не только со стороны безусловно враждебных Советской власти групп и партий, но и со стороны советской партии – левых социалистов-революционеров. Нам пришлось выдержать с ними упорную борьбу по целому ряду вопросов…

Теперь, товарищи, я позволю себе указать на тот основной вопрос, который впервые резко разделил нас в ЦИК с левыми социалистами-революционерами. Я совершенно не касаюсь вопроса о Брестском договоре… Я говорю о том, что [потом] послужило разногласием между нами и социалистами-революционерами – это продовольственный вопрос. Вам, товарищи… памятны декреты, которые принимались в ЦИК. Вы помните первые наши выступления в ЦИК, где нами указывалось на необходимость организации деревенской бедноты в деревне и на сплочение этой бедноты с городским рабочим классом… Вслед за этими выступлениями были приняты декреты, говорящие о продовольственной диктатуре. Вы помните, после был декрет об организации деревенской бедноты...

Я хочу остановиться на вопросе, который не будет, вероятно, затронут впоследствии, по которому мы разошлись с левыми эсерами.

Товарищи, мы все получили от ЦИК указание, или, вернее, предложение исключить из среды местных Советов правых социалистов-революционеров и меньшевиков…

Это было в тот момент, когда к нам пришли вести о выступлении чехословаков и занятии ими значительной части Сибири, когда в занимаемых городах была власть находящихся там правых эсеров и меньшевиков… Левые эсеры не поддержали нас в нашем вотуме. Они голосовали против исключения, против изгнания, полагая, что это нецелесообразно».