Есть немалые различия между борьбой за демократизацию общественно-государственных порядков в странах «реального социализма», в условиях военно-диктаторских режимов (Греция, Испания, Бразилия) или в такой стране «блокированной демократии», как Италия. Однако с более общей исторической точки зрения речь идёт как бы об одном потоке. Сливаясь и переплетаясь, две тенденции политической деятельности – которые условно можно обозначить как «правая» (неоконсервативная) и «левая» (радикал-демократическая) – дали жизнь беспримерно широкому социальному экспериментированию в «пространствах» гражданского общества. 70–80-е г. стали временем возникновения новых общественных движений, необычных форм общественно-политической мобилизации, развития так называемого третьего или альтернативного сектора экономики (предпринимательство без цели получения наживы, сети самопомощи и многое другое), разработки – нередко с последующим законодательным оформлением – принципиально новых социально-этических норм и т. д.
Итог такого развития, предстающий взору в 90-е гг. после поражения Р. Рейгана и М. Тэтчер, после распада СССР и конца «биполярного мира», весьма специфичен и, похоже, пока не получил удовлетворительного концептуального оформления. С одной стороны, государство не только консолидировало, но и расширило свои «завоевания» на «территории» гражданского общества (фактически сохранив структуры «социального государства» и дополнив их нормами и механизмами контроля над гражданами, например, ради противостояния терроризму, проведя мероприятия по укреплению доверия между государством и гражданским обществом, направленных на налаживание цивилизованных, конструктивных отношений, ведение повседневной местной работы). С другой – гражданское общество энергично вторгается в пределы государства, навязывая ему институционализацию совершенно новых ценностей и норм.
Можно сказать, что гражданское общество тем самым лишь выполняет свои «естественные» функции: выявлять вызревающие в недрах общества запросы и транслировать их на уровень государственных институтов, обеспечивать первичную общественную мобилизацию в их поддержку. Демократия и гражданское общество между тем далеко не одно и то же.
Демократия с её стержневым принципом главенствования большинства представляет собой свод процедур, позволяющих устанавливать «правила игры», в которых этот принцип реализуется. В этом смысле демократия может быть установлена и там, где гражданского общества не существует (избитый пример – введение американцами демократического конституционного строя в Японии). Гражданское же общество нигде и никому не дано было «учредить».
Оно вырастает – постепенно и спонтанно – из корней, которые лишь отчасти можно описать в функционально-институциональных терминах. Один из важнейших критериев наличия – или отсутствия – в данном социуме условий для развития гражданского общества – это его способность к самоорганизации.
(по И.Б. Левину)
-е годы, которые приводит автор.