1. Погребение.
История Иисуса уникальна – она не заканчивается его смертью и погребением. Христианство и возникло, прежде всего, как вера в воскресшего Христа. Восстание из мёртвых служило лучшим доказательством его мессианского достоинства. Исходя из исключительной важности раннего предания об этом событии, вокруг которого потом сгруппировался остальной биографический материал, можно было бы предположить самое бережное отношение к раннему преданию. Но этого нет. Рассказы о воскресении Иисуса представлены в Евангелиях большей частью в позднем, переработанном виде. Вновь, как и при рождении Иисуса, присутствует масса неувязок, неясностей и неточностей. Вопросы возникают уже с момента погребения. Были ли совершены над телом все положенные обряды? Иоанн определённо говорит об этом «да» и даже называет количество благовоний, использованных для умащения тела: «литров около ста» (Иоанн 19:39). Таким образом, тело Иисуса было полностью готово к погребению. Евангелисты – синоптики (Марк, Матфей, Лука), наоборот, говорят о том, что обряды не были завершены, что их прервала наступившая суббота, когда все евреи должны соблюдать покой (Лука 23:56). Не было умащено погребальное облачение Иисуса, поэтому галилейские женщины и отправились в гробницу по прошествии субботы, чтобы завершить погребальный обряд. Для этой цели они и несли ароматы (Марк 16:1, Лука 24:61).
Зато евангелист Иоанн, считающий погребение законченным, никак не мотивирует появление у гробницы Марии Магдалины. Зачем она туда пришла? Можно, конечно, предположить, что её привела туда тоска по любимому «раввуни́» и желание быть рядом с его останками. Так представлял себе ситуацию автор апокрифического Евангелия от Петра, писавший, что женщины явились к гробнице, чтобы «рыдать и стонать» (Петр 12:52).Но это относительно позднее представление, возникшее к тому же в нееврейской среде, в которой плохо знали иудейские погребальные правила.
У Марка и Луки мы, несомненно, видим более раннюю традицию. Здесь приход к гробнице женщин-мироносец (т.е., несущих благовония, в том числе и ми́ро) входит в состав ритуала.
Почему же автор Евангелия от Матфея, который был евреем, упустил такую важную деталь? А может быть, упустил намеренно?! Уже в сцену распятия Иисуса Матфей внёс свои коррективы, чтобы подогнать предание под ветхозаветные пророчества.
Вместо «вина со смирной» (Марк 15:23), которое давали распятым, чтобы опьянить их и тем самым заглушить их боль (Второзаконие, Санхедрин, 43a), у Матфея появляется «уксус, смешанный с желчью», чтобы боль Иисуса усилить (Матфей 27:36), с намёком на Псалом 68:22. К упоминанию о разорванной завесе в Храме Матфей добавляет описание природных катаклизмов, сопровождающих смерть Иисуса (Матфей 27:51-53), приписывает римскому сотнику и всем остальным, присутствующим на казни, чувство страха (Матфей 27:54), но при этом упускает некоторые детали – например, указание на час распятия.
Также Матфей обработал и дополнил предание о воскресении Иисуса. Основой его версии служит рассказ о том, как иудейские старшины, опасаясь исчезновения тела, и различных спекуляций его учеников на этой почве, добились, чтобы у гробницы распятого была выставлена охрана (Матфей 27:62-66).
Стража эта упоминается только у Матфея – и есть все основания считать, что рассказ о ней возник как ответ христиан в ответ на слухи, распущенные их противниками, что ученики похитили тело учителя из гробницы. И сами слухи, и версия Матфея – явления относительно поздние. Пока чудесная весть о выходе Иисуса из гробницы вращалась в кругу первых галилейских христиан, ей верили без всяких особых доказательств. Но когда христианская проповедь расширилась и стала раздражать иудеев, возник слух о похищении учениками тела Иисуса. В ответ на это христиане вынуждены были скорректировать своё предание, вставив в него рассказ о страже у гроба – затем, чтобы показать, что в этом случае похищение тела было невозможно.
Некоторые моменты в этом рассказе указывают на его искусственное происхождение. Описав, как на глазах у потрясённых стражников ангел, сошедший с неба, отвалил камень, закрывавший вход в гробницу, Матфей продолжает: «…некоторые из стражи, войдя в город, объявили первосвященникам (Каиафе и его тестю Анне) о всём бывшем. И сии, собравшись со старейшинами и сделав совещание, довольно денег дали воинам и сказали: скажите, что ученики Его придя ночью, украли Его, когда мы спали; и если слух об этом дойдёт до правителя, мы убедим его и вас от неприятностей избавим. Они, взяв деньги, поступили так, как научены были» (Матфей 28:11-15). По Матфею получается, что стражники успешно оправдались перед Пилатом с помощью отговорки, что они уснули на посту.
Евангелист или не знал, или забыл о суровости дисциплины в армии Рима. За подобный проступок полагалась смертная казнь и можно не сомневаться, что такой суровый начальник, как Понтий Пилат, так бы с этими стражниками, в назидание другим, и поступил. Тем более, что он не поверил бы ни одному слову стражников, если бы они говорили с ним так, как их научили старейшины. На самом деле, если тело Иисуса украли, когда стражники уснули, откуда им известно, что сделали это именно его ученики.
Другой момент – если речь идёт о римских солдатах, то почему они не пошли после случившегося к своему непосредственному начальнику Пилату, а общаются с иудейскими храмовниками и терпеливо ждут их решения? Это нонсенс. Эту несообразность позже заметил и исправил автор апокрифического Евангелия от Петра, который в своём рассказе отправил солдат вместе с их начальником-центурионом прямиком в преторий римского наместника (Пётр 11:45). Автору этого апокрифа, который был греком, не был знаком еврейский погребальный ритуал, но он хотя бы имел представление об армейской субординации.
У иудеев запрещалось хоронить казнённых преступников, как обычных умерших. То, что тело Иисуса оказалось в отдельной, частной гробнице, могло произойти только при условии, что иудейские старейшины, активно добивавшиеся казни Иисуса, и неотступно следившие за её совершением, после смерти Иисуса успокоились, удалились и утратили контроль за происходящим. Поэтому эпизод со стражей в Евангелии от Матфея – позднейшая (и не очень удачная) выдумка.
Старейшинам не нужно было охранять гробницу – они бы не допустили, чтобы тело Иисуса вообще там оказалось.
2. Воскресение.
Глава о воскресении в Евангелии от Матфея – обработка первоначального предания, появившаяся в обстановке острой полемике с иудаистами. Поэтому было опущено упоминание об ароматах, которые несли к гробнице галилейские женщины. В соответствии с новое версией, к гробнице Иисуса с самого начала было приковано всеобщее внимание, и все следили за её целостностью. Оттого и галилейские женщины, по Матфею, пришли не закончить погребальный обряд, а «посмотреть на гроб» (Матфей 28:1).
Что касается Луки, то он, по-видимому, не был отягчён полемикой с неверующими, и лишь собирал сведения о чудесных явлениях воскресшего Христа тем или иным людям. Значительное место в его повествовании уделено явлению Христа двум второстепенным, до этого совершенно незаметным членам христианской общины. Одним из этих людей был Клеопа (видимо, грек по имени Клеопатрос). Этот рассказ занимает половину 24-й главы! Луке не зря пришёлся по душе этот эпизод. Он сам был христианином второго призыва и не принадлежал к апостольской верхушке. Он видел в Клеопе как бы самого себя. Такое изложение событий нетипично для христианской проповеди.
Обычно рассказывают о явлении воскресшего Христа сначала Петру, затем всем двенадцати апостолам вместе, а только потом всем остальным (1-е Послание Коринфянам апостола Павла (15:5-8). Лука отчасти сохранил эту «иерархию явлений» (Лука 24:1-12, 36-53), но потеснил её нигде более не упоминаемым рассказом о явлении Христа двум ученикам по дороге в Эммаус. Создаётся впечатление, что Лука вставил этот эпизод в канву более раннего предания, и вставка съела часть этого предания. Например, пропал рассказ о явлении Христа апостолу Петру.
Таким образом, Матфей и Лука, каждый со своей стороны, обрабатывали первоначальное предание в его такой исключительно важной части, как воскресение Христа. Этот рассказ во 2-м и 3-м Евангелии переделан и искажён. Но, может быть, первоначальное предание содержится в евангелии от Марка – самом первом и самом древнем из всех Евангелий? В Евангелии от Марка действительно наслоений нет, но только до последней главы. Рассказ о воскресении Иисуса в Евангелии от Марка был, но он не сохранился, вернее, не сохранился в полном, первоначальном виде. Исследователи установили, что подлинный текст этого Евангелия продолжается до стиха 16:8, где говорится о бегстве от гробницы объятых ужасом галилейских женщин после того, как они нашли её пустой и говорили с неким юношей (ангелом), который сообщил им, что Иисус воскрес. Дальнейшие стихи из этой главы, и всего Евангелия от Марка в целом, Марку не принадлежат. Стихи эти – позднейшая вставка, составленная, как компиляция из других синоптических Евангелий.
Наверняка, у Марка имелся свой эпилог, но по каким-то причинам он исчез и был заменён имеющейся компиляцией. Предполагают, что эпилог Марка был просто утрачен, а позднейшая вставка появилась, как попытка его воспроизвести, пусть и неудачная. Но и Матфей, и Лука скорее всего знали этот эпилог, ведь до этого они почти слово в слово следовали в своих Евангелиях традиции, изложенной у Марка. Похоже на то, что этот эпилог не устроил ни того, ни другого. И они занялись его обработкой. Можно с большой долей вероятности допустить, что первоначальный эпилог Евангелия от Марка был изъят сознательно. Что же там могло содержаться такого незамечательного и невыдающегося, что, в конце концов, перестало устраивать Церковь? Догадки и предположения могут быть самыми разными.
Сравнительный анализ канонических и апокрифических сказаний об Иисусе показывает, что христианское предание развивалось в сторону всё большей мистификации. В ранних сказаниях гораздо меньше элементов чудесного, сверхъестественного, меньше теологической нагрузки, сказания эти менее искусственны, менее «приглажены», в них больше натурального, исторического, палестинского. Поэтому так важно докопаться до первоначального рассказа, установить хотя бы его основные черты.
Обратимся ещё раз к последним главам Евангелий от Матфея и Луки. Если опустить в них уже упоминавшиеся рассказы о стражниках (Матфей 28:11-15) и о явлении Иисуса ученикам, идущим в Эммаус (Лука 24:13-35), мы увидим в целом идентичное повествование, в котором евангелисты, хотя и с некоторыми отклонениями (каждый – в свою сторону), в целом следуют единой традиции.
Начало 16-й главы Евангелия от Марка также принадлежит этой традиции. Она состоит из нескольких сменяющих друг друга эпизодов:
1. Приход к гробнице Иисуса галилейских женщин (Марк 16:1-4, Матфей 28:1, Лука 24:1-3).
2. Явление им ангела (или ангелов) с известием о воскресении Иисуса (Марк 16:5-6, Лука 24:4-7). Матфей, в соответствии со своей особой версией, пишет здесь о трепете стерегущих гробницу и вставляет сообщение об ещё одном землетрясении.
3. Особое указание ангела, что воскресший Иисус ожидает учеников в Галилее (Марк 16:7, Матфей 28:7).
4. Возвращение женщин. Этот эпизод передаётся по-разному. Марк пишет, что женщины «никому ничего не сказали, потому что боялись» (16:8). Лука сообщает, что женщины всё рассказали апостолам, но те им не поверили (24:10-11). Матфей же описывает внезапное явление вернувшимся женщинам самого Иисуса, который ещё раз напоминает о грядущей встрече в Галилее. (28:8-10).
Марк объясняет молчание женщин словами «потому, что боялись». Что их страшило уже после того, как они вернулись от гробницы? Ранее подобным образом евангелист описывает поведение учеников Иисуса: «они не разумели сих слов, а спросить Его боялись» (Марк 9:32). Этот же глагол Марк употребляет всякий раз, когда речь заходит о неразумении спутников Иисуса и непонимании ими сути происходящего. Видимо, приверженностью Марка к употреблению этого глагола в подобных случаях, можно объяснить причину молчания женщин, видевших гробницу пустой и говоривших с ангелом.
У других евангелистов эти галилейские женщины не выглядят такими непонятливыми и растерянными. У Матфея, помимо страха, они испытывают «радость великую» (28:8) и спешат сообщить об этом ученикам Иисуса. Так же рассказывают о них Лука (24:5,9) и Иоанн (20:18).
Хотя сообщение Марка больше похоже на первоначальный рассказ, можно всё-таки допустить, что апостолы каким-то образом узнали о возвещении ангела. Возможно, об этом говорилось далее, в утраченном фрагменте эпилога Евангелия от Марка.
О том, что апостолы исполняют повеление ангела и идут в Галилею навстречу Иисусу и, наконец, находят его на некой горе, говорится только в Евангелии от Матфея (28:16-20). Что писал об этом Марк – неизвестно. Лука решительно отвергает эту «галилейскую версию» и повествует о явлении Иисуса в Иерусалиме, откуда он вскоре и вознёсся на небо. (Лука 24:36-53). (Деяния 1:4-11). Однако то, что встреча воскресшего Христа с апостолами на их родине предсказывалась ещё в стихе 14:28 Евангелия от Марка, а также описывается в Евангелии от Иоанна, лишний раз убеждает, что речь о Галилее возникла здесь не случайно и имела своё продолжение.
Можно предположить, что все рассказы о явлениях воскресшего Иисуса в Иерусалиме, в Эммаусе, и вообще, в Иудее не принадлежат первоначальному сказанию. Сначала, видимо, рассказывалось о том, что некоторые близкие к покойному женщины, придя в гробницу, обнаружили её пустой, после чего в страхе возвратились и некоторое время хранили молчание. Затем их открытие каким-то образом стало известно апостолам, после чего разнеслась весть о том, что Иисус чудесным образом ожил и скоро должен показаться своему ближайшему окружению. Сюда же, для подкрепления этой вести, было вставлено сообщение, будто бы полученное от ангела. Прошло ещё какое-то время, прежде, чем возвратившиеся в Галилею апостолы увидели своего учителя в одном из мест их обычных сборов. При этом, как замечает Матфей, «иные усомнились» (Матфей 28:17). Это можно расценивать так, что явление Иисуса не было достаточно реальным, несомненным.
Понятно, что в таком виде история воскресения страдала невыразительностью, была бедна фактами и не могла привлечь в число христиан новых членов. Близким Иисусу людям, остро переживавшим внезапную разлуку с ним, для веры было достаточно даже робких слухов и полунамёков, а вот для неофитов требовалось что-то повесо́мее. Поэтому появились рассказы о явлениях Иисуса в Иерусалиме непосредственно после выхода из гробницы, о встрече его с Марией Магдалиной, с Петром и остальными апостолами. К моменту написания Павлом «Первого послания к коринфянам» (58-й год н.э.) эта история была уже настолько укреплена и вошла в традицию, что можно было с уверенностью говорить о явлении воскресшего Иисуса пятистам и более свидетелям (1-е Послание к коринфянам 15:6). В христианских апокрифах II-V вв. в число очевидцев воскресения включаются Иосиф Аримафейский, некоторые галилейские старейшины (Евангелие от Никодима), а также Понтий Пилат и его жена Прокла (Донесение Пилата. Письмо Пилата Ироду Антипе). По мере развития христианства добавлялись всё новые и новые «свидетельства» явлений воскресшего Христа. Если же обратиться к истокам предания, восстановить его первоначальный вид, мы, скорее всего, увидим обратную картину. Очевидцев явлений воскресшего Иисуса было крайне мало, и все они принадлежали к его ближайшему окружению. Апостолы встретили своего ожившего учителя в Галилее после того, как вернулись туда из Иерусалима. Причём далеко не всех из них эта трансформация убедила в его воскресении, а некоторые его вообще не узнали.