Говорят, что у лжи короткие ноги, что на лжи далеко не уедешь. Но это не так, эта сентенция - миф. Известное тому подтверждение - судьба князя Потёмкина.
Князь Григорий Александрович Потёмкин, любовник и, возможно, даже законный (морганатический) супруг Екатерины II, стал жертвой зависти, интриг и придворных пересудов. Впрочем, клевета эта сыграла злую шутку скорее не с ним самим, а с теми, кто принимал её за чистую монету, - а они встречаются и в наши дни!
И сегодня часто вспоминают не самого князя Потёмкина, мудрого государственного и военного деятеля, строителя Черноморского флота, основателя многих крупных городов Новороссии, а его так называемые «потемкинские деревни».
Эти «деревни» стали синонимом обмана, очковтирательства, показного блеска. Эта идиома (фразеологизм) восходит к рассказу о том, как князь Потёмкин, губернатор южнорусских областей и Крыма, стремясь обмануть императрицу, совершавшую поездку по этим землям, распорядился срочно возвести на её пути декорации мнимых деревень, и для видимости населить их людьми. С помощью таких «потемкинских деревень» князь убедил императрицу в том, что страна процветает, и этим скрыл от неё огромные растраты - им самим было присвоено три миллиона рублей.
Эту ложь о «картонных деревнях» и «аферисте Потёмкине» повторяют не только бесчисленные романы об энергичной, любившей все радости жизни императрице. Подобную же трактовку мы встречаем и на страницах вроде бы серьёзных исторических повествований, и даже в некоторых справочниках. Разумеется, чаще всего авторы научных трудов добавляют словечки «якобы», «будто бы», «по утверждению» (Highly likely тех времён). А между тем уже давно было чётко доказано, что история с «потемкинскими деревнями» – ложь.
Эти измышления появились вскоре после инспекционной поездки императрицы по южнорусским провинциям, состоявшейся в 1787 году. Слухи быстро распространились по всему свету. На Западе буквально пожирали любые новости, корреспонденцию и, естественно, сплетни, сообщаемые из Петербурга и Москвы и связанные с именами любвеобильной императрицы и её фаворитов. Сколь велик был интерес публики к Екатерине, показывают слова Вольтера, долгие годы находившегося в переписке с императрицей: «Счастлив писатель, коему доведётся в грядущем столетии писать историю Екатерины II».
Историю Екатерины писали не только в грядущем, XIX столетии. Первая биография императрицы была написана уже в 1797 году, всего через год после её смерти. Автором стал немецкий писатель Иоганн Готфрид Зейме. После разных перипетий в своей судьбе он стал секретарём у русского генерала и министра и вместе с ним переехал в Варшаву. Его интересовала русская история и политика, и потому он написал о Екатерине II, императрице, на службе у подчинённого которой генерала состоял в течение нескольких лет.
Когда в издательстве «Алтона» увидело свет сочинение Зейме «О жизни и характере российской императрицы Екатерины II», в Гамбурге была напечатана и биография князя Потёмкина. Поначалу, правда, не отдельной книгой, а в виде серии статей, публиковавшихся в гамбургском журнале «Минерва», (журнале истории и политики) (1797‑1799). Эта биография – один из первых образчиков того, что в наши дни называют «убийственным журналистским пасквилем». Имя автора не было указано. Лишь впоследствии выяснилось, что им был саксонский дипломат по фамилии Гельбит.
В 1808 году его стряпню перевели на французский язык, в 1811‑м – на английский, а позднее – и на ряд других языков. Его измышления приобрели широкую популярность и стали основой для всей последующей клеветы на Потёмкина. Некоторые из ро́ссказней Гельбита дожили до наших дней.
Россказни были вовсе не безобидными: речь шла не только о растраченных деньгах, не только о домах из картона, дворцах из гипса, многих тысячах несчастных крепостных, коих переодевали в поселян и вкупе со стадами скота спешно перегоняли из одной «потемкинской деревни» в другую. Нет, ложь была страшнее: когда, мол, спектакль, разыгранный ловким мошенником, завершился, тысячи бедных жертв его, перегонявшихся из одной деревни в другую, были якобы обречены на голодную смерть. Всю эту ложь, поведанную саксонским дипломатом и представленную публике в той злополучной серии статей, превративших Григория Александровича Потёмкина в лживого шарлатана, разоблачил лишь российский учёный Георгий Соловейчик, автор первой критической биографии Потёмкина. Произошло это спустя почти полтора века.
На самом деле Потёмкин являлся одним из крупнейших европейских политиков XVIII столетия. На протяжении 17 лет он был самым могущественным государственным деятелем екатерининской России. Многое из созданного им сохранилось и поныне, потому что он занимался чем угодно, но только не показной мишурой. Когда участники той самой инспекционной поездки, продолжавшейся не один месяц, приехали осматривать Севастополь, строительство которого Потёмкин начал всего за три года до этого, их встретили в порту 40 военных кораблей, салютовавших в честь императрицы. Когда же они осмотрели укрепления, верфи, причалы, склады, а в самом городе – церкви, больницы и даже школы, все высокие гости были просто поражены. Иосиф II, император Священной Римской империи, который инкогнито участвовал в этой поездке, дотошно всё осматривавший и, как свидетельствуют его записки, настроенный очень трезво и критично, был прямо-таки напуган этой выросшей как из-под земли базой русского военного флота.
Между тем строительство Севастополя – лишь один факт в череде разнообразных, достойных уважения славных дел, совершенных Потёмкиным, а город этот - лишь один из целого перечня городов, основанных князем. Екатерина писала о Херсоне: «Стараниями князя Потёмкина этот край превратился в поистине цветущую страну, и там, где до заключения мира не сыскать было ни единой хижины, возник процветающий город…» (до заключения мира – то есть до 1774 года, когда окончилась русско-турецкая война). Согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, Россия получила выход к Чёрному морю.
Минуло два года с тех пор, как Потёмкин основал Севастополь; теперь князь приступил к строительству нового города. В честь императрицы он назван был Екатеринославом. Этот город должен был явить собой нечто особенное: промышленный и университетский центр с консерваторией и музыкальной академией. Потёмкин планировал, что этот город будет столицей Новороссии. В этом Екатеринославе-на-Днепре (в дальнейшем - Днепропетровске, который на Украине (надеюсь, ненадолго) переименовали в Днепр) князь собирался построить судебные учреждения, театры, торговый центр и собор, который, как писал Потёмкин императрице, «будет схож с собором св. Петра в Риме». Потёмкин уже пригласил ряд профессоров преподавать в будущем университете и в музыкальной академии, люди уже начали получать жалованье (хотя строительство зданий ещё не было закончено). Построили фабрику по изготовлению шёлковых чулок; за короткое время была налажена целая отрасль промышленности: занялись разведением шелковичного червя, шёлкопрядением, красильным делом. Восхищённый первыми успехами, Потёмкин писал императрице, отсылая ей образцы первых шёлковых тканей, полученных в Екатеринославе: «Вы повелели червям трудиться на благо людей. Итога Ваших стараний хватит на платье. Ежели молитвы будут услышаны, и Господь дарует Вам долгую жизнь, тогда, коли Вы, милостивая матушка, навестите сии края, порученные моему призрению, дорога Вам будет выстлана шелками».
Естественно, не всё из задуманного Потёмкину удалось реализовать. Слишком обширны были его замыслы. И всё же многое начатое им выдержало проверку временем. Свидетельством тому могут служить записки англичанки Мэри Гатри, непредвзятой наблюдательницы, посетившей в конце XVIII века Южную Россию и объездившей всю территорию, обустраиваемую Потёмкиным.
Вот что, например, Мэри Гатри, по роду занятий учительница, писала о городе Николаеве всего через пять лет после того, как он был основан: «Улицы поразительно длинные, широкие и прямые. Восемь улиц пересекаются под прямым углом, и вместить они способны до 600 домов. Кроме того, имеется 200 хижин, а также земляные постройки в пригородах, заселённых матросами, солдатами и т. д. Имеется также несколько прекрасных общественных зданий, таких, как адмиралтейство, с длинным рядом относящихся к нему магазинов, мастерских и т. д. Оно высится на берегу Ингула (приток Южного Буга), и при нём располагаются речные и сухие доки. Короче говоря, всё необходимое для строительства, оснащения и снабжения провиантом военных кораблей - от самых крупных до шлюпок. Доказательством служит тот факт, что в прошлом году со здешних стапелей сошёл корабль, оснащённый 90 пушками (это линейный корабль 1-го класса). Упомянутые общественные строения, так же как прелестная церковь и немалое число частных домов, сложены из изящного белого известнякового камня… Прочие дома – деревянные… Количество жителей, включая матросов и солдат, достигает почти 10 000 человек».
Почему же в историю с «картонными деревнями» поверили не только иностранцы, но и россияне, и даже придворные? Всё объяснялось прежде всего тем положением, которое занимал Потёмкин. У фаворитов императрицы никогда не было недостатка в завистниках. Образовывались целые партии их сторонников или противников. В особенности это относилось к Потёмкину, ведь он, как никто другой из длинной череды любовников императрицы, влиял на политику России. Недоброжелатели считали вначале, что назначение в Крым – это для него своего рода опала, но когда убедились, что за несколько лет он проделал там невероятное и что его влияние и на Екатерину, и на политику страны всё так же велико, его враги с новой силой ополчились против него.
Конечно, Екатерина была знакома с наветами на князя Потёмкина. Они её раздражали, и только. Она писала Потёмкину: «Между Вами и мной, мой Друг, разговор короток. Вы мне служите, я Вам благодарна. Вот и всё. Что до Ваших врагов, то Вы Вашей преданностью мне и Вашими трудами на благо Страны прижали их к ногтю».
После той поездки на юг она написала ему много благодарственных писем. И Потёмкин отвечал: «Как благодарен я Вам! Сколь часто я был Вами вознаграждён! И сколь велика Ваша милость, что простирается и на ближних моих! Но пуще всего я обязан Вам тем, что зависть и зложелательство вотще силились умалить меня в Ваших очах, и всяческие козни против меня не увенчались успехом. Такого на этом свете не встретишь…»
Это письмо было написано Потёмкиным 17 июля 1787 года; тогда ему было 47 лет. Он пребывал на вершине карьеры, начавшейся 13 лет назад, когда Екатерина выбрала его своим фаворитом. Впрочем, выделила она его задолго до этого, в тот решающий для неё день, 28 июля 1762 года, когда свергла своего мужа, императора Петра III, и провозгласила себя «императрицей и самодержицей Всея Руси». В то время Потёмкину было 23 года, он происходил из родовитой, но небогатой семьи. Он принял активное участие в дворцовом перевороте. Ведущую роль в этом предприятии играли братья Орловы, с которыми гвардейский унтер-офицер Потёмкин был дружен.
В тот день квартирмейстер Потёмкин наверняка чем-то снискал расположение Екатерины. Ведь его имя значилось в составленном ею списке тех 40 человек, которые поддержали её во время переворота. Первыми были названы братья Орловы. Один из них, Алексей Орлов, 6 июля 1762 года в Ропше, по-видимому, и убил низложенного императора. Потёмкин также был в то время в Ропше, но вряд ли участвовал в убийстве. Во всяком случае, о нём никогда не вспоминали в связи с этим событием. Иначе бы непременно наградили куда щедрее. В списке значилось лишь следующее: «Квартирмейстер Потёмкин: два полковых чина и 10 000 рублей». Это было немного. Сорока своим сторонникам Екатерина раздарила в общей сложности более миллиона рублей. В честь коронации Потёмкин получил серебряный сервиз и четыре сотни душ в Московской губернии.
Крепостные в ту пору в России были дёшевы, поэтому Потёмкин со своими четырьмя сотнями душ был вовсе не богачом. У людей богатых крепостные исчислялись тысячами, у некоторых вельмож одних только домашних слуг и лакеев насчитывалось до восьмисот.
Вскоре после коронации Екатерины Потёмкин получил самое низшее придворное звание камер-юнкера (камер-юнкером был в эпоху Николая I и А.С. Пушкин, которому император присвоил его , чтобы Пушкин с женой мог появляться на придворных мероприятиях). Итак, он официально вошёл в круг придворных. Этим он был обязан, прежде всего, братьям Орловым. Они протежировали ему. Он был их хорошим приятелем, разговорчивым, остроумным, находчивым. Был любителем выпить, завзятым игроком, легко и без сожаления делавшим долги. Что касалось их самих и их будущего, то Орловы надеялись на то, что Екатерина выйдет замуж за Григория, человека очень привлекательного: на протяжении многих лет он являлся её любовником, императрица родила от него троих детей (по двоим из них, девочкам, есть, правда, сомнения). Поэтому братья Орловы были очень заинтересованы в смерти Петра: только овдовев, императрица могла вновь выйти замуж. Исходя из этого, будучи человеком не очень дальновидным и неважным аналитиком, вскоре после смерти Петра, Григорий Орлов начал давить на Екатерину в смысле брака.
Орловы – их было пятеро братьев – происходили не из родовитой семьи. Их дед был всего лишь простым солдатом; за особую храбрость его произвели в офицеры. Все пятеро братьев также слыли изрядными храбрецами, ухарями. Они были воплощением гвардейского духа. Григория обожали. Во время Семилетней войны в кровопролитной битве под Цорндорфом (против прусской армии Фридриха II) он, молодой лейтенант, был трижды ранен и всё же продолжал командовать своими солдатами. Тогда-то и началось его восхождение. В ту пору, когда Потёмкин только появился при дворе, Григорий Орлов уже считался самым могущественным (после самой императрицы, разумеется) человеком в империи. Он был уверен, что его власть и положение крепки. Однако когда он и его братья заметили, что императрице все больше нравится молодой Потёмкин, когда до них дошёл слух, передаваемый при дворе (говорили, что Потёмкин как-то раз бросился Екатерине в ноги, поцеловал её руки и пролепетал признание в любви), - тогда они решили преподать дерзкому сопернику урок. Григорий и Алексей потребовали от него объяснений. Этот разговор, проходивший на квартире Григория Орлова во Зимнем дворце, вылился в дикую драку. По-видимому, именно тогда Потёмкину тяжело повредили левый глаз (в результате он его лишился).
Потёмкин был глубоко уязвлён. Он удалился от двора. В течение полутора лет жил отшельником в своём небольшом имении. Все это время он много читал, в особенности его интересовали богословские труды. Разгульная жизнь внезапно сменилась вдумчивым уединением в тиши рабочего кабинета. Причина подобного поворота крылась не только в полученном им увечье, но и в самом характере этого человека. Потёмкин нередко бросался из одной крайности в другую. В студенческую пору он выделялся успехами. Его даже отметили золотой медалью и в числе двенадцати лучших учеников Московского университета направили в Петербург, дабы представить императрице Елизавете. Но именно с того самого момента, когда он добивался наивысшего отличия, когда его успехи восхищали, он вдруг менялся, совершенно пренебрегал занятиями. Через пару лет «за леность и нехождение в классы» его изгнали из университета.
Продолжение следует.