В прокате идёт «Не слышу зла» — отличный дебют, который промахнулся в главном.

</a>Неслышащая девушка Кён-ми (Чин Ги Джу) переходит дорогу маньяку (Ви Ха Джун) с острым недостатком адреналина в крови. Или ощущением совершенной безнаказанности, ставшей следствием тотального отсутствия у людей сочувствия.

Такие избыточные эпитеты — то, чем заставляет пользоваться при описании фильма его режиссёр и сценарист Квон О Сын. Здесь в общем-то никому нет дела до другого, даже если действие происходит в освещённом и людном центре города (остальные районы которого будто вымерли). А полицейские ощущаются абсолютно беспомощными и некомпетентными, что смешно в лёгкой дораме, но совсем выбивает из колеи в картине про маньяка. До просмотра я встречал сравнения с легендарным пиром ультранасилия «Я видел дьявола», но сам нахожу больше параллелей с «V.I.P.» Пака Хун Джона (который в «Дьяволе» отвечал за сценарий). Пак дал роль маньяка напарнику Ви Ха Джуна по дораме «Романтическое приложение», вечно молодому красавчику Ли Чон Соку. Этот парень тоже не видел никаких препятствий, и его даже не скрывала полночь (именно так называется «Не слышу зла» в оригинале).

«Не слышу зла» сложен на редкость складно — напряжение, от которого непроизвольно сжимаются кулаки, я давно не встречал даже в лучших азиатских триллерах. Одновременно лаконичная и насыщенная картинка бросает зрителя то в жар, то в холод, а несколько изобретательных решений очерчивают почерк подающего большие надежды жанрового постановщика. Но детали выдают в нём человека, который во многом похож на тех, кого сам заставил в кадре не обращать внимания на «другого».

Квон О Сын и его команда чересчур увлеклись офигенным хай-концептом, что привело их к двум масштабным проблемам. Первая касается репрезентации людей с нарушениями слуха — жестовый язык мало того, что зачастую беспощадно обрезается рамкой кадра, но и остаётся без банального сопровождения субтитрами. Героини (предположу, что актрисы не владеют языком за пределами заученых реплик) показаны так, как обычно и воспринимаются всеми вокруг — не особо умными и зачем-то машущими руками. Вторая ошибка — чисто жанровая. На слухе и его отсутствии в фильме строятся по-настоящему работающие звуковые (и иногда визуальные) решения. Но если бы режиссёр действительно разобрался в том, что из себя представляет мироощущение глухих и слабослышащих, у него попросту могла получиться более тонкая работа: с темнотой, реально препятствующей коммуникации, и сильными сторонами протагонистки, о которых понятия не имеет убийца. Вставляя в экспозицию каких-то богатых мерзких мужиков, которые позволяют себе безнаказанно говорить гадости о девушке, которая их не слышит, режиссёр одновременно подставляет сам себя в глазах зрителя, хотя бы издалека знакомого с миром глухих.