#Поговорили Детское и недетское кино: где грань? Часть II

Аня: Есть очень чувствительные дети, да и вообще нельзя генерализировать, нельзя говорить «дети», как что-то общее. Есть сами дети. Есть, извините, гендерное разграничение, есть разные национальности и разные культуры. И в каждой семье представление о чувствительности своё.

Я знаю многих детей, которые боятся вообще любого появления злодея и страшилы. Не знаю почему, но мой ребёнок наоборот любит всех злодеев, для него злодеи — это сила. Но каждый раз он понимает, что они должны умереть в конце концов. И смерть злодея для него — это самая эффектная история. Ведь в это и играют маленькие дети. Они друг друга убивают. На этом построена игра. Девочки женятся и воспитывают детей — к сожалению, в итальянском детском саду гендерное разграничение просто ужасно, такое ощущение, что мы в XIX веке...

Лена: В Сербии то же самое!

Аня: …а мальчики вот дерутся друг с другом. Нельзя генерализирровать и говорить обобщающее: можно ли детям смотреть Гарроне? Каким-то можно, каким-то — нет.

Кстати, очень хотела поговорить про эти рейтинги с точки зрения насилия и секса. Может быть я какой-то страшный потайной эротоман, но я считаю, что сексуальные сцены ребёнку до какого-то возраста можно смотреть: когда два человека просто лежат в постели, может, целуются…

Лена: Мы же не про пронографию!..

Аня: Да не про порнографию, конечно. Так вот в этом нет ничего страшного. Для меня страшнее, если человеку руку отрезают или ещё что-то подобное, кровожадное и страшное. Вот это я бы расценивала, как гораздо более травмирующее.

Понятно, что есть какой-то лимит. Когда тебе 14 — не очень удобно смотреть сексуальные сцены со своими родителями. Но когда тебе 4 или 5… У нас есть кодовое слово «поцелуйчики», и не важно, какой уровень там поцелуйчиков, — в любом случае это не порнография. И ребёнок уже и сам называет это «поцелуйчиками». Это такой маркер эротической или псевдоэротической сцены.

Ира: И здесь, кстати, важен переход из детства в какой-то номинально подростковый возраст. Я помню, с моим братом был казус. Ему было лет десять, мы смотрели какой-то фильм, и я словила один забавный момент. Ребёнок понимал, что секс— это что-то запретное, и когда в фильме появилась женщина, у которой с героем были какие-то любовные отношения и «поцелуйчики», он одно запретное связал с другим. В итоге, на каждую женщину брат спрашивал: «Она проститутка?» Логично, что запретный секс связывался с какой-то запретной женщиной. Он толком не понимал, ни что такое секс, ни что такое проститутка, не понимал, как это связать, но был уверен, что это связано. Эта ложная сцепка образовалась ровно из-за того, что под запретом были сами понятия, хотя в этом нет ничего ни запретного, ни порнографического.

Аня: Меня, кстати, больше интересует какая-то лингвистическая цензура. Есть какие-то очень страшные, особенно в итальянской кинематографии, экземпляры, где очень много бранной лексики, связанной с женщиной…

Лена: В Сербии вообще мат не табуирован!

Аня: Да, вот, и здесь тоже. И связана эта лексика с женщинами и сексом. И меня это гораздо больше смущает, может, потому что я выросла в другой культуре, где мат под запретом. А рейтинг у таких фильмов стоит — для всех.

Лена: У меня вчера был очень смешной случай. Я нашла очень классный мультфильм про отношения пироженки из сахарного города и тыковки, с которой она знакомится на острове овощей. Они там строят дом из морковок. Всё отлично, прекрасный мультик Кирстен Лепорт («Сладких снов»). Ребёнок проснулся, я ему поставила мультик, пока готовила завтрак. И вот я слышу ремарку ребенка: «Интересно, какие дети будут у пироженки и тыквы». Я смотрю, а они там натурально, в домике, обнимаются. Ничего не происходит, но вот он это уловил.

Так как это мультик про еду, я вспомнила другой мультфильм — «Зайчонок и муха», — в котором муха крадёт зайчонка, за то, что он плохо ел. Такой вот советский жуткий совершенно мультик с очень простым пафосом: ты должен хорошо есть, и тебя не заберёт муха. Жуть. Я помню его, ведь и я была таким ребёнком, который плохо ел, и сын мой — такой же. И я ради интереса посмотрела отзывы на гугле, и увидела тысячу отзывов из разряда «Прекрасный, добрый, позитивный, поучительный мультифльм!»

Ира: То есть, получается, что у каждого ребенка свой бэкграунд, и его родители лучше всего об этом знают и именно поэтому могут решать сами, что ребёнок лучше поймет и что ему интересно.

Я вот отлично помню момент, когда вышел «С широко закрытыми глазами» Кубрика, его показывали в ночном эфире с субтитрами. Мне было 10 лет, вокруг фильма было на удивление много шума. Уж не знаю, как он дошел до Беларуси и до десятилетней меня, но дошёл. И вот мы всей семьей сели смотреть фильм. Я, сестра, мама, бабушка. Конечно в какой-то момент бабушка стала возмущаться и просить маму выключить фильм или закрыть нам глаза. (Мама этого не сделала). Но суть в том, что я хоть технически и знала, что такое секс (спасибо старшей сестра), но это ни на минуту мне не помогло хоть что-то понять в фильме. Я не получила никакой травмы. Я загипнотизировано смотрела кино, ничего не понимала, музыка меня вводила в транс, а все эти оргии были для меня в первую очередь изобразительно круто решены, потому что как раз-таки классическую живопись я смотрела много. А там — та самая обнажёнка, крутые композиции и рубенсовские каскады голых тел. Я увидела в фильме то, что уже к тому моменту знала визуально.

Аня: Везде избирательное пуританство: Рубенс — OK, а Кубрик — нет.

Лена: Фарисейство! И вправду, во многом от культуры просмотра зависит сам процесс. Кино — это же условность. Но для многих это не условность.

Ира: Мы с этого и начали обсуждение, со степени условности и степени реалистичности, которую важно понимать при просмотре фильмов с ребёнком. С насилием психологически совсем простая штука: не нужно показывать большое количество насилия, просто потому, что человек может поведенчески начать воспринимать это как норму. Но что касается секса — это совсем другая история. Это история контекста и сексуального образования: если ребенок обо всём уже и так знает, то любовные сцены вообще не несут никакой крамолы.

Лена: Но есть же ещё одна тема в детском кино — оно обязательно должно быть информативным. Ребёнок обязательно должен что-то узнать. А вот то, что кино может быть эмоциональным пространством — об этом речи не идёт. Но у нас вообще, как мне кажется, не очень пока что в культуре с эмоциональным интеллектом. А вот интеллект на уровне ИДЕЙ — это да.

Аня: Я очень часто встречаю, когда читаю отзывы на детские книжки, претензии к тому, что в истории нет морали. Как будто в жизни мы окружены этими история с моралью. Вот, купили мы молоко — какая мораль?

Есть моя любимая книжка о том, как тигр пришёл попить чаю («Тигр, который пришёл выпить чаю», Джудит Керр). Он пришёл, позвонил в дверь, мама с девочкой открыли, угостили тигра чаем, завтраком, тортом. В общем, он съел всё, что было в квартире, выпил папино пиво, воду из под крана, всё-всё. И ушел. Пришел папа — дома пусто, и он ведёт всех в кафе. А на следующий день мама благополучно покупает продукты и ещё — корм для тигра. Но тигр больше никогда не приходит. Прекрасная история. Но в отзывах — всё то же. Про отсутствие морали.

Лена: К свинке Пепе тоже есть такие претензии. Я писала к пятнадцатилетию мультсериала статью на Кинопоиск, я тоже была удивлена отзывам.

Ира: Это как раз один из проблемных моментов в кино для детей или для подростков: в какой момент оно перестаёт вообще-то быть учебником и становится киноискусством. Зачем детям смотреть какие-то усреднённые истории, вместо того, чтобы смотреть хорошие фильмы? Ведь самые классные — истории не средние, а очень конкретные. Кино не должно сводиться к обучающему моменту.

Лена: Мне кажется, поэтому в приницпе детского хорошего кино мало. Потому что это правда супер сложно.

Аня: Кстати, про кино. Всё это, на самом деле, — про воспитание, а не про кино. Это то, насколько ты сам себя ограничиваешь. Любой рейтинг — это ограничение себя и своего времени. Ты ограничиваешь свое время с ребенком. Вместо того, чтобы после детского сада отправлять его смотерть фильм одному, я предпочитаю смотреть фильм с ним. А потом или прямо в процессе обсуждать этот фильм. Или играть потом в героев этого фильма. Мой ребёнок — фанат цитирования. Мы очень любим пересматривать фильмы! Например, «Бриллиантовую руку». Ещё он обожает «Поющих под дождём».

Ира: У меня чисто практический вопрос: всегда стоит в первый раз смотреть самому, а потому уже давать ребенку?

Аня: Наоборот. До определённого возраста вообще не нужно себя ограничивать. Ребенок, чем он младше, тем он гораздо проще все забывает. В какой-то момент, конечно, да. В восемь лет, когда ребёнок уже читает хорошо, думает, рефлексирует, то, конечно, нужно его к чему-то подготавливать.

Ира: А второй вопрос: насколько родитель должен разбираться в кино?

Лена: Смотреть будут те, кто любит кино! Сколько раз я уже замечала: когда ты что-то делаешь, ты создаёшь определённое поле. И важно, чем ты его заряжаешь: ты расслаблена, хочешь провести время с ребёнком, или ты напряженно сидишь и ждет какой-то подвох (сейчас будет сексуальная сцена и я не знаю, что сказать)! Это вырастает из твоего ощущения родительства. Для тебя родительство — это тяжёлое бремя, функционал или это просто время счастья?

Аня: Твоя жизнь!

Лена: Твоя жизнь, да! Не обязательно разбираться к в кино, достаточно любить кино, своего ребёнка, не обламываться от того, что ты можешь ошибиться!

Аня: Можно в любой момент остановить, если смотришь кино дома. Остановить и объяснить, что, мол, перепутал или испугался! Можно просто сказать: «мне страшно». И выключить.

Лена: Да, выключаем! Выключаем.

Аня: Да, и переключить на «Друзей», например.

У меня есть крутая ремарка от итальянского педиатра. Мы пришли к нему на прием с месячным сыном и спросили, можно ли нам ехать в горы. Он, сам серьёзный, так же серьёзно нам ответил: «Какие горы, пусть сидит дома. Зачем ему горы?» Мы на него смотрим с дикими глазами, а он продолжает: «Вы зачем ребёнка рожали, чтобы дома с ним сидеть или чтобы жить с ним? Если вы хотите жить с ним, он должен делать то, что вы хотите делать. Хотите поехать в горы, будете счастливы от того, что поедете в горы? Езжайте!»