Сложный вопрос. Возможно даже не совсем верный. Придётся зайти издалека.
Начнём с того, что такое реализм, фотореализм и гиперреализм.
Реализм — это стремление всерьёз показать мир as is в социальном контексте. По существу реализм есть следствие социальной озабоченности, актуальной на момент его апофеоза. Реализм показывает то, что по сути есть на самом деле, даже если этого по факту никогда не было, но он это олицетворяет и всегда заострён на социальной стороне содержимого. Реализм — это о мире, как он есть, безотносительно кадрирования его отдельных сцен. В этом смысле магический реализм ничуть не менее реален, чем любой другой: пусть в его пространстве и описывается нереальная реальность, он всё же показывает социальную значимость того же, что могло бы быть и без магии. Поэтому для реализма одинаково важны содержание сцены и техника его передачи: изображение должно быть достаточно правдоподобным, чтобы отсылать к реальности, но и недостаточно, чтобы не подменять её. Реализм исследует мир в его бытовом преломлении.
Фотореализм и гиперреализм, несмотря на элемент реализма в названии, в некотором роде противопоставлены собственно реализму, или по крайней мере соотносятся с ним в значении не наследования, но ухода или отвержения, подобно тому как постмодернизм не наследует традиции модернизма, а уходит от них, или сын отвергает дело отца — во всех случаях для отвержения требуется объект отвержения, в этом и проявляется суть следования в подобных сценариях.
Фотореализм — это стремление всерьёз показать кадр as is. Именно фотореализм в большей степени тот самый блудный сын из абзаца выше, и реализм есть его отец в этом сценарии. Фотореализм, в отличие от реализма, показывает именно то, что было на самом деле. Фотореалисты сначала фотографируют реальность, а потом рисуют уже не её, а фотографию. Фотореализм — это о кадрах, как они есть, безотносительно их контекста. Поэтому для фотореализма важно не столько содержание сцены, сколько техника её передачи: изображение должно быть достаточно фотографичным, чтобы смахивать на фотографию, но и недостаточно, чтобы не подменять её. Фотореализм исследует мир через призму его запечатления.
И здесь нужно упомянуть "популярное искусство" — поп-арт, который подобно фотореализму показывает элементы мира вместо демонстрации его существенных черт, но не в виде кадров, а в виде экстрактов. Поп-арт — это стремление всерьёз показать мир как его элементы. Поп-арт — это выжимка современности; это продукт реальности, пущенной под пресс. Поп-арт исследует мир в виде отдельных редуцированных продуктов.
Наконец, гиперреализм — это стремление всерьёз показать симулякр**. Симулякр — это копия того, чего никогда не было (об этом, как и обо всём фундаментальном, даже есть анекдот). Гиперреализм в выше упомянутых категориях сыновничества — ублюдок фотореализма и поп-арта. Гиперреализм — это о симулякрах. Гиперреализм показывает кадры как элементы мира, одновременно экстрагируя и кадрируя его, редуцируя тем самым мир до слайд-шоу. Подобно реализму гиперреализм показывает то, что могло бы быть на самом деле, даже если этого по факту никогда не было. Гиперреалисты, в отличие от фотореалистов, не фотографируют реальность, но придумывают её. Поэтому для гиперреализма, в отличие от фотореализма, важна точность до мельчайших деталей, даже вычурная точность, и чем больше преломлений и отражений будет запечатлено, тем более гиперреалистична будет работа. Гиперреализм исследует не мир, не запечатление мира, но запечатление запечатлений.
И как из этого следует то, что гиперреализм — мёртвая живопись? Да никак.
Возможно, недостаток гиперреализма именно и только в недостатке его понимания.
Что такое живая живопись? Допустим, что живая живопись — это произведения искусства (центр в изящном мире автора, звезда его системы; то главное, к чему он стремится), но не простые плоды творчества (периферия авторского мира, спутники далёких планет и пояса астероидов; то побочное, что исходит от него). Но кто может отделить одно от другого, кроме самого автора?
Что такое мёртвая живопись? Допустим, что мёртвая живопись — это внеконтекстные безосновательные косные труды. Но разве гиперреализм не происходит из своих исторических предшественников, пусть он и спорит с ними и оспаривает их; разве гиперреализм не актуален, ведь иначе мы о нём сейчас просто не говорили бы; наконец, разве гиперреализм мёртв, бледен и холоден?
Чем хуже техническое средство точности передачи, пусть даже не мира, даже не его копии, но симулякра, чем хуже оно кистей или трубочек, темперы или пастели, бумаги или стекла? Техническая точность ничем не хуже технической сложности, но мало кто сомневается в искусности последней.
Впрочем, даже если кто-то в чём-то сомневается, это совершенно нормально, потому что универсалий нет ни в области эстетики, ни среди людей вообще. Пожалуй, стоит отметить, что и среди гиперреалистов, и среди фотореалистов, и среди кого угодно ещё, есть те, кто создаёт произведения искусства, а есть те, кто просто занимается творчеством, притом довольно низким, внеконтекстным или с наперёд заданным контекстом, вплоть до технического задания. Но это ничего не говорит об этих жанрах в целом. У литературы есть фанфики, у медицины есть гомеопатия, у инженерии есть роскосмос — везде есть самодовольные самоуверенные бездари со своей нелепой халтурой, и изобразительное искусство не исключение — но никакое из этих исключений не говорит об областях своей принадлежности в целом.
То самое центральное, что делает произведение искусства актуальным, кроется не в нём самом, не в его авторе и не в его зрителе или читателе — оно кроется в историческом мгновении. Многое бывшее высоким опошлено, многое бывшее вульгарным возвышено. Реализм не был возможен до промышленной революции, а в настоящее время морально устарел. Сейчас не время изображать мир as is. Сейчас время изображать что-то другое и как-то иначе.