Христианство и национализм

Вроде бы, этой проблемы в христианстве не существует. Много пишется о том, что этот симулякр искусственно создаётся нечистоплотными на руку политическими дельцами от религии. Действительно, древняя история христианства (а это история христианских империй), практически не знает случаев межнациональной конфронтации или геноцида по национальному признаку. Религиозному … да, знает. Римским гражданином мог стать любой гражданин империи (за деньги или по рождению). Апостол Павел, как известно, был гражданином Рима. Никому в голову не приходило писать «трактаты о национализме» (в современном значении этого слова): в Древнем Риме, Ассирии, Вавилонии и т.д. Даже антиеврейский погром в Александрии, во время правления Калигулы (38 г. н.э.), является исключительным событием для той эпохи и имперского менталитета. Тоже самое можно сказать и о Византийской империи ромеев. А эта история православной страны весьма кровавая.

Хрестоматийным пример может служить история павликиан (вся вина которых заключалась в том, что человек должен общаться с Богом в своём сердце и ему не нужны обряды и храмы). В 842-844 годах были зверски казнены (сожжены, посажены на кол, утоплены и четвертованы) не менее 100 000 тысяч последователей учения Сильвана. Но это религиозное движение не погибло. И только четыре века спустя, император Василий I разгромив армию еретиков и казнив более 100 000 пленников, решил эту серьёзную для империи проблему. Принадлежность к признанной государством религии, вот что было важным. Всё остальное не имело принципиального значения. Христианство недвусмысленно свидетельствует, что мы все «дети Божии», что впрочем, не мешает физически уничтожать еретиков. Но вернемся к национализму.

Национализм рудиментарная форма жизнедеятельности, обусловленная греховностью человеческого рода, чем объективными законами биологической эволюции. Апостол Павел говорит об отсутствии национальных различий во Христе («во Христе нет ни эллина, ни иудея»). Это сильная парадигма религиозного мировоззрения, которая априори считается само собой разумеющейся. Христианство претендует на «вселенский универсализм». Понятно. Националистическая идеология является для христианской миссии «костью в горле».

Национализм как идеология возникает в XIX веке (а это «век биологии»), как альтернатива марксизму и анархизму (Бакунин). И хотя в прошлом мы можем найти формы, напоминающие национализм (с XIV века формируются национальные Европейские государства), но это национализм политический. Главным постулируется единство нации, как политического и экономического организма. Биологический, родовой фактор здесь особой роли не играет. Например, что такое Франция? Здесь мы можем наблюдать весьма пестрый ансамбль наций: здесь и Гасконь, Прованс, Нормандия, Бургундия и т.д.. Французская империя представляет разные культуры и, если угодно, даже разные языки. Тем не менее, все чувствуют себя французами. Наполеон Бонапарт – император Франции, как мы знаем, далеко не француз (только французам не говорите об этом. Обидятся :))

Безусловно, наибольший интерес представляет (имеющий долгую историю - иудейский национализм). Пожалуй, наиболее приближенный к идее национализма XIX века. Но он тоже другой, поскольку в своей основе является религиозным. Избранный народ выбран Богом не как биологический субстрат, а как народ, заключивший с Ним договор. Вне договора (вне избранничества Богом), никакого народа как этноса просто нет.

Принося жертву «начатка плодов» на жертвенник, иудей должен был произносить формулу: «…отец мой был странствующий Арамеянин, и пошел в Египет и поселился там с немногими людьми…» (Втор.26;5). Таким образом, этнически по крови и языку – израильтяне, это обычные семиты. Народ создан Богом. «Господь обещал тебе, ныне, что ты будешь собственным его народом, как Он говорил тебе, если ты будешь хранить все заповеди Его, и что Он поставит тебя выше всех народов, которых Он сотворил, в чести, славе и великолепии, и что ты будешь святым народом у Господа Бога твоего, как Он говорил». (Втор.26; 18-19).

Если христианская «экклесия» (претендующая на то, что теперь она является истинным «обществом людей Божиих»), если исламская «умма» («собрание верных»), буддийская санги – это мистические сообщества, где кровь не имеет значение, то в Израиле важно, и то, и то. Ведь иудеи являются не только «народом Божиим», но и «детьми Авраама». Его потомками по плоти и крови: «Ему отвечали: мы — семя Авраамово…» (см. Ин.гл.8).

Хотя иудаизм знает и прозелитизм, но фактически через обряд «обрезание» происходит «соединение в крови» с Богом и, в следствии этого, соединение с «обществом избранного народа». Человек становится как бы «кровником», «кровным братом». Это национализм религиозный.

В XIX веке национализм возникает на базе «трех сил»: индивидуум, жизнь и история. Теперь национализм истолковывается как биологический субстрат. Национализм мощно апеллирует к кровно-родовому единству людей, которые качественно отличаются от других. У этих людей имеется своя органическая история непохожая на историю других народов. Далее, эти люди создают свой индивидуальный и культурный тип, также непохожий на тип других народов и наций. Национализм оказался неожиданно сильной, не побоюсь этого слова, эпохальной концепцией (вплоть до нашей современности).

С другой стороны, размывание национально-культурной самоидентификации,делает то или иное политическое образование, особенно если оно многонационально и многоконфессионально, легкой добычей для хищников нового мирового порядка (НМП). Тем более, что кроме секулярной идеи, в мировоззренческом смысле, предложить им нечего.

Христианство претендует на универсальную и безусловную значимость своего учения. Исповедуемая церковью Истина – абсолютна и безусловна для всех людей — прошлого, настоящего и будущего. Временные или географические преграды — просто досадная помеха для вселенского проповедания Слова Божия. Ап. Павел говорит: «Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе». (Галатам 3; 26-28). Как писал Владимир Соловьев: «Христианство, упраздняя национализм, спасает народы, ибо сверхнародное не есть безнародное». С этим можно согласиться, если понимать, что речь все же идет о людях уже «пребывающих во Христе» («во Христа облеклись»).

Гигантское количество людей иного вероисповедания, иной религиозной культуры, религиозно-мистического опыта просто не вписываются в контекст «веры во Христа». Веры во Христа как Бога Спасителя человечества. Ведь для христианина Христос не просто «объект» веры, а Личность только в Которой и возможно обожение.

Наличие автокефальных православных церквей (как и веры греческой или римской) свидетельствует о скрытом признании национальных отличий присутствующих в «едином христианском мире». Речь не идет о догматических расхождениях (католики-православные), а скорее о культурно-ментальных различиях. Культура творится сообществом духовно, биологически, территориально объединённых между собой людей — пребывающих в одном пространственно-временном и духовном протяжении. Если их сообщество, пройдя все огненные испытания историей (от родо-племенных отношений, до создание мощного централизованного государства) исторически состоялось, а не кануло в Лету, то только благодаря выработанной системе мировоззренческих координат (мораль, ценности, духовность, традиции и т. д.) и бережному отношению к своей национальной истории.

Как справедливо отмечает Иван Ильин в «Христианском национализме»: «Национальное чувство не только не противоречит христианству, но получает от него свой высший смысл и основание; ибо оно создает единение людей в духе и любви, и прикрепляет сердца к высшему на земле – к дарам Святого Духа, даруемым каждому народу и по своему претворяемым каждым из них в истории и в культурном творчестве. Вот почему христианская культура осуществима на земле именно как национальная культура и национализм подлежит не осуждению, а радостному и творческому приятию.

Каждый народ имеет инстинкт, данный ему от природы (а это значит – и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. У каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие. Так, каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; по-своему ленится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему горюет, плачет и отчаивается; по-своему улыбается, смеется и радуется; по-своему ходит и пляшет; по-своему поет и творит музыку; по-своему говорит, декламирует, острит и ораторствует; по своему наблюдает, созерцает и творит живопись; по-своему исследует, познает, рассуждает и доказывает; по-своему нищенствует, благотворит и гостеприимствует; по-своему строит дома и храмы; по-своему молится и геройствует; по-своему воюет... Он по-своему возносится и падает духом; по-своему организуется. У каждого народа иное, свое чувство права и справедливости; иной характер, иная дисциплина; иное представление о нравственном идеале; иная политическая мечта; иной государственный инстинкт. Словом: у каждого народа иной и особый душевный уклад и духовно-творческий акт. И у каждого народа особая, национально-зарожденная, национально-выношенная и национально-выстраданная культура».

По Ильину, это многообразие красок и многообразие славословий приятна «очам Божиим» («И в самой этой многовидности – уже поет и возносится хвала Творцу. И надо быть духовно слепым и глухим, чтобы не постигать этого»). Вот почему трагедия русского-религиозного Раскола инициированная царём и Патриархом Никоном (унификация религиозных текстов по греческим образцам, а в действительности откровенное презрение к своему уникальному религиозно-мистическому опыту славословия Божия), остается не заживаемым рубцом на теле нашего многострадального народа. Русский Раскол – духовно гораздо более глубокое явление, чем его обычная традиционная оценка.

Раскол, по словам Л. Тихомирова, обнаружил, что мы, русские, «сами не знаем, во что веруем, и, чтя одних и тех же святых, одну и ту же Апостольскую церковь, - считаем друг друга погибшими, отлучёнными, преданными анафеме или Антихристу». Раскол, поставил вопрос об религиозной истине, а именно, чем она определяется – решением церковных властей или преданностью и верностью православного народа своим традициям и духовным корням.

Сегодня многонациональным государствам брошен Вызов. Народы погружаются архитекторами нового мирового порядка в плавильный котел всеядной, общечеловеческой культуры. Для национальных, традиционных культур грядут тяжкие испытания. Требуется принять "ценности", а по сути - отсутствие таковых, которые не обладают атрибутами вековой сакральности и культурной самоочевидностью. Общечеловеческие ценности диалогичны и, в силу этого, не являются безусловными. Истина релевантна! Именно этому демону противостоит возрождающийся Дух русского национализма. Это естественная и здоровая реакция на погружение в общемировое и безликое «мы» новой нормальности.