Пишу о современной немецкоязычной литературе в t.me/GutenTag_literature · 22 июн 2022
Тема музыки в современной немецкоязычной литературе
Обращение к теме музыки — традиционно для классической немецкой литературы и философии. А как с музыкальной темой работают немецкоязычные авторы рубежа XX—XXI веков? И какие отсылки к личностям композиторов и исполнителей можно найти в книгах современных писателей из Германии и Австрии?
Рассказываем в специальной музыкальной подборке, подготовленной на основе материалов телеграм-канала «Гутен Таг».
1. Патрик Зюскинд, «Контрабас» l Der Kontrabass, 1981 г.
Одноактный монолог 35-летнего контрабасиста государственного оркестра, который ненавидит свою профессию и инструмент, не способный издать ни одного приличного звука. Контрабас как живое существо, требующее постоянного внимания и заботы, вытесняет все человеческое из жизни его владельца. Боль и разочарование «заливается» большим количеством пива.
Все положительные эмоции предпоследнего музыканта в оркестровой иерархии сосредоточены на симпатии к юной сопрано Саре. Он готов изменить повседневной рутине и выкрикнуть имя возлюбленной прямо в зал во время выступления, сорвав премьеру. Читатель не узнает, решится ли герой на этот поступок. В финале пьесы маленький человек поставит пластинку Шуберта и уйдет готовиться к очередному спектаклю.
«Возможно, я действительно сделаю это. Возможно, я сейчас отправлюсь туда, так, как я есть, стану посреди оркестра и закричу… Господа хорошие!.. Совсем другие возможности в камерной музыке. Быть порядочным, трудолюбивым, ежедневно упражняться подолгу, запастись терпением, первый контрабас второразрядного оркестра, крошечный союз поклонников камерной музыки, октет, запись пластинок, всегда можно положиться, легко меняет репертуар, вот уже и маленькое имя, при всей его скромности, и вот уже он созрел для квинтета "Форель"»
Квинтет «Форель» для скрипки, альта, виолончели, контрабаса и фортепиано Ф. Шуберта
В форме непрерывного монолога — арии, переведенной с языка музыки на язык текста, неназванный рассказчик знакомит читателя с историей жизни троих друзей. Повествование разворачивается на фоне гениальных Гольдберг-вариаций И.С. Баха.
Герои романа enfant terrible австрийской литературы Т. Бернхарда — «уцелевший» рассказчик, сознательно разрушивший свою музыкальную карьеру, его «пропащий» друг Вертхаймер, вынужденно бросивший музыку и покончивший жизнь самоубийством, а также «состоявшийся», непревзойденный пианист Гленн Гульд, встретивший смерть за роялем. В нескончаемом речевом потоке от первого лица («думал я», «сказал я») рассказчик рассуждает о разрушительной силе искусства и нездоровой тяге артиста к недостижимому идеалу.
«Пропащий» построен на документальном материале с добавлением художественного вымысла. Образ Гленна списан с Гленна Гульда (1932—1982), выдающегося канадского классического пианиста и органиста. Однако творческий путь персонажа Бернхарда расходится с реальной биографией прославленного исполнителя.
«Он был единственным выдающимся пианистом-виртуозом, презиравшим публику и, по сути, навсегда изолировавшим себя от презренной публики. Она была ему не нужна. Он купил себе дом в лесу, устроился в нем и занялся самосовершенствованием. Он — с Бахом — прожил в этом доме в Америке до самой смерти. Он был фанатиком порядка. Повсюду в доме был порядок. Когда мы с Вертхаймером в первый раз переступили порог его дома, я еще больше стал задумываться о его, Гленна, представлении о самодисциплине. После того как мы вошли в его дом, он не спросил нас, например, не хотим ли мы чего-нибудь выпить, а сел за “Стейнвей” и сыграл нам те фрагменты из “Гольдберг-вариаций”, которые играл нам в Леопольдскроне за день до своего отъезда в Канаду. Игра его была такой же совершенной, как и тогда. Я сразу понял: так, как он, не играет никто на свете. Он сгорбился и начал играть. Он играл, так сказать, снизу вверх, а не сверху вниз, как другие. В этом была его тайна»
Гольдберг-вариации И.С. Баха в исполнении Гленна Гульда
3. Эльфрида Елинек, «Пианистка» l Die Klavierspielerin, 1983 г.
Главная героиня романа австрийской писательницы и органистки Э. Елинек — преподаватель Венской консерватории Эрика Кохут. Ей «далеко за тридцать», она уже давно и окончательно похоронила свою исполнительскую карьеру, хотя имела все предпосылки для того, чтобы стать гениальной исполнительницей, кроме, конечно же, самой гениальности.
Ее жизнь полностью контролирует деспотичная мать, окружающая Эрику «удушающей» сверхзаботой. Музыка лишь опустошает, забирая все жизненные силы и время, нездоровые отношения с матерью угнетают, а страсть к молодому мужчине разрушает и без того хрупкий разум Эрики, приобретая извращенные садомазохистские формы.
Болезненный водоворот привязанностей и отвращения, музыка, которая уже не является спасением, самоповреждения и откровения о женской уязвимости — всё это ждет читателей в романе, наполненном автобиографическими отсылками.
«Ученики и ученицы Эрики представляют собой самую грубую смесь из всевозможных сортов, и никто до этого не попробовал их даже на кончик языка. Алая роза среди них — явление редкое. Мало из кого Эрике за год обучения удается выжать «Сонатину» Клементи, в то время как большинство с хрюканьем роется в «Этюдах для начинающих» Черни и отсеивается на промежуточном экзамене, потому что не в состоянии выискать ни зернышка, ни желудя, хотя родители считают, что их детишки уже питаются апельсинами. С продвинутой группой, отличающейся прилежанием, Эрика занимается со смешанной радостью. Из этих учеников удается извлечь сонаты Шуберта, «Крейслериану» Шумана, сонаты Бетховена — высшие достижения в жизни занимающихся по классу фортепиано»
Соната для фортепиано № 32 до минор Л. ван Бетховена в исполнении Альфреда Бренделя
Трагическая история непризнанного музыкального гения и органиста-самоучки Йоханнеса Элиаса Альдера, не владеющего нотной грамотой, но наделенного невероятным музыкальным талантом. Место действия в романе австрийского писателя и органиста Р. Шнайдера разворачивается в глухой австрийской деревушке, затерянной между Альпами.
В возрасте 22 лет Йоханнес Элиас решает покончить с жизнью, навсегда лишив себя сна. Он считает, что время, потраченное на сон — непозволительное расточительство и грех, ведь спящий человек практически мертв, что подтверждает старинное изречение, уподобляющее «сон» и «смерть» брату и сестре. Одержимый любовью к своей кузине Эльзбет, Йоханнес Элиас задается вопросом: «Как можно с чистым сердцем утверждать, что ты полюбил женщину на всю жизнь, если любовь эта жива в тебе только днем и столь же коротка, как и мысль о ней?»
«Когда тема фуги обрела всю голосовую мощь принципала, один из четырех убеленных сединами профессоров сорвался с места и закричал: "Это невероятно!!! Просто невероятно!!!" — после чего его силой заставили плюхнуться на скамью. Фуга звучала с такой неотразимой силой и широтой, что можно было подумать: там, на возвышении, происходит нечто сверхъестественное. Тема опиралась на основные тона заданного хорала, но она была пронизана столь тонко сотканным светом, что какая-то молодая женщина на евангельской стороне во весь голос воскликнула: "Я вижу небеса!" А тема уже была подобна неудержимому потоку, меняя вариации, возносясь все выше и наливаясь новыми красками, покуда наконец с величавым колебанием не вошла в доминанту, а тут уже второй голос мог начать все сызнова»
Альдер импровизирует на тему хорала Komm, o Tod, du Schlafes Bruder l «Приди, о смерть. Ты сну сестра родная» И.С. Баха. Фуга была специально написана для экранизации романа — фильма Schlafes Bruder немецкого режиссера Йозефа Фильсмайера
5. Ганс-Йозеф Ортайль, «Ночь Дон Жуана» l Die Nacht des Don Juan, 2000 г. В центре сюжета лежит реальное историческое событие: одновременное пребывание в Праге авантюриста, путешественника, писателя Джакомо Казановы и композитора, музыканта-виртуоза Вольфганга Амадея Моцарта. По неподтвержденным данным, Казанова мог выступать в качестве консультанта на финальном этапе создания величайшей европейской оперы, премьера которой состоялась 29 октября 1787 г. в Сословном театре в Праге.
В романе немецкого писателя и профессионального пианиста Г.-Й. Ортайля Казанова приезжает в Прагу по приглашению графа Пахты. В это же время гениальный австрийский композитор готовится в Праге к премьере «Дон Жуана». Партитура все еще не закончена: Моцарт недоволен либретто, в котором герой Дон Жуана получается чересчур вульгарным. Певцы завидуют партиям друг друга и постоянно ссорятся, ликующие поклонники буквально преследуют Вольфганга Амадея после невероятного успеха «Свадьбы Фигаро» и мешают сосредоточиться на сочинении финальных сцен оперы. Премьера отложена…
Казанова решает вмешаться и переписать скудное либретто, сделав из грубого Дон Жуана истинного красноречивого обольстителя. Для своей миссии он вовлекает в сеть интриг всех участников процесса.
«Он не мог сменить обстановку, поболтать с кем-нибудь — ему нужно было время, чтобы творить! Премьеру новой оперы давно перенесли, что само по себе было неприятно. Но как он мог здесь работать? В этом гостиничном номере, под пристальным взглядом своей жены, в то время как поклонники стояли под его окнами, ожидая, не выглянет ли он из окна, не зазвучат ли отрывки новой оперы? Пражские музыканты — одни из лучших в мире. Стоило какому-нибудь альтисту услышать мелодию, как он без особого труда запоминал каждую ноту! Нужно быть очень осторожным, чтобы никто не узнал его замысел раньше времени. Моцарт приказал оркестру и певцам хранить мелодию в тайне. Однако эта предосторожность была излишней: вряд ли кто-то из них был заинтересован в том, чтобы музыка стала известна еще до премьеры и потеряла всю прелесть новизны»
Опера В.А. Моцарта «Дон Жуан, или Наказанный развратник», финал второго акта Già le mensa è preparata
6. Ханс-Ульрих Трайхель, «Тристан-аккорд» l Tristanakkord, 2000 г.
Юный германист Георг Циммер волей случая получает необычную работу — ему предстоит отредактировать мемуары известного композитора Бергмана. Бергман считается прижизненным классиком, квинтэссенцией современной немецкой музыки, Брамсом или Бетховеном нашего времени.
Георг отправляется на остров Скарп в Шотландию, чтобы лично познакомиться с великим музыкантом и приступить к правке текста его воспоминаний. Затем едет за Бергманом в Нью-Йорк на премьеру его «Пирифлегетона для большого симфонического оркестра». После — на сицилийскую виллу, где безуспешно пытается написать гимн по заказу композитора. Застенчивый и робкий Георг открывает для себя мир, посещает светские приемы, переживает странные знакомства и трудится над мемуарами в тени самолюбивого тщеславного гения.
Лейтмотивом романа-пародии германского поэта, писателя и либреттиста Х.-У. Трайхеля является Тристан-аккорд — малый септаккорд, «визитная карточка» гармонического стиля Рихарда Вагнера из оперы «Тристан и Изольда». Единственный аккорд, название которого знает Георг и который он старательно упоминает при любом удобном случае (чаще всего, ошибочно), чтобы показаться окружающим знатоком классической немецкой музыки.
«За все время пребывания на Скарпе Георг услышал один-единственный аккорд в его исполнении. Этот аккорд не был похож на те характерные для новой музыки созвучия, что режут ухо и бьют по нервам. Это был не самый простой, но всё же внятный аккорд, в котором слышалось такое томление, такая безысходная печаль, что Георг тут же решил: это Тристан-аккорд. Других аккордов он не знал, а потому взял себе в привычку: при исполнении Вагнера или кого-нибудь из вагнеровской плеяды, едва заслышится томительно-грустный и во всех смыслах неразрешимый аккорд — восклицать: "О! Тристан-аккорд!"»
Революционный Тристан-аккорд в первых тактах музыкальной драмы Рихарда Вагнера «Тристан и Изольда»
Пожилая дама, некая госпожа Феш, приезжает отдохнуть на бельгийский курорт Остенде. Она прогуливается вдоль моря, погружается в личные фантазии и внимательно наблюдает за окружающими ее людьми: они влюбляются, ревнуют, скучают, пьянствуют, поддаются низменным соблазнам и возвышенным порывам. Параллельно г-жа Феш пишет либретто оперы по мотивам повести «Улыбка фортуны» Джозефа Конрада.
В основе названия романа, который критики окрестили полифонической словесной живописью, положена цитата из работы «Утренняя заря, или мысли о моральных предрассудках» немецкого философа Фридриха Ницше: «Эти фантазии, которые дают простор и пищу и позволяют, так сказать, разряжаться нашим влечениям нежности, или шутливости или причудливости, или нашим стремлениям к музыке и горам, — не что иное как интерпретации, делаемые нашими нервными раздражениями во время сна…»
«Знаешь ли ты, что любая опера, в самом благоприятном случае, порождает любовь, а любовь, в ее наилучшие моменты, — арию? Знаешь ли ты, Антилопхен, что чувства развиваются и разветвляются наподобие тоскующих, серебряно-рассыпчатых мелодий — нота за нотой, следуя примеру музыки? Это твердое убеждение госпожи Феш — если, конечно, певица поднимается до высоких тонов (вскарабкивается как на гору?) и потом парит над горными вершинами, без страха и колебаний, несмотря на грозящую ей величайшую опасность обрушения вниз. Так что ее можно сравнить, а почему бы и нет, и со стальной колонной»
Proverai di che fiere из оперы Г.Ф. Генделя «Альмира, королева Кастильская»
Больше информации о немецкоязычном литературном процессе — в телеграм-канале «Гутен Таг». Мы подробно рассказываем о самых ярких представителях немецкоязычной литературы последних десятилетий, книги которых переведены на русский язык: Патрик Зюскинд, Бернхард Шлинк, Томас Бруссиг, Герта Мюллер, В.Г. Зебальд, Марсель Райх-Раницкий и другие.