12 апреля исполнилось 200 лет со дня рождения великого русского писателя и драматурга, основателя русского национального театра Александра Николаевича Островского.
Иван Александрович Гончаров отмечал, что именно Островский достроил здание русского театра, в основание которого положили краеугольные камни Фонвизин, Грибоедов и Гоголь.
"Мы, русские, с гордостью можем сказать: "У нас есть свой, русский, национальный театр. Он, по справедливости, должен называться "театром Островского" (И.А.Гончаров). Да и сам драматург без ложной скромность заявлял: "Я и есть русский театр".
И это не преувеличение: он не только писал для театра (47 пьес – целый репертуар!), он знал театр сверху донизу: как руководить театром, формировать репертуар, готовить актеров, репетировать пьесу, бороться за достойную оплату труда, помогать состарившимся или попавшим в беду театральным служащим.
До Островского репертуар русских театров XIX века составляли в основном переводные пьесы и водевили-однодневки. Островский же сумел совершить в области драматургии такой же прорыв, какой Пушкин, Гоголь, Лермонтов совершили в области поэзии и прозы.
В то время, как писатели XIX века искали "обратную связь" с читателем и обществом в целом, пути воплощения мысли "книга должна быть учебником жизни", Островский эту проблему решил при помощи "волшебной силы театра". На сцене зритель видел не игру актеров, а саму жизнь. Пьесы Островского - живое общение со зрителем, при котором текст автора, его мысли, жизненная позиция не только доносились зрителю живым голосом актера, но и благодаря сценическому мастерству актёров передавались эмоции героев Островского: радость и отчаяние, лёгкая грусть и безудержное веселье… Что неизменно рождало отклик зрителя, реакцию зала.
В "Вестнике Южного федерального университета" 2016 года с литературоведческими статьями Щелыковских чтений есть интересная статья доцента кафедры теории и истории мировой литературы Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации ЮФУ Татьяны Васильевны Ушаковой "А. Н. Островский и театральная культура конца XVIII – первой половины XIX века".
В ней Татьяна Васильевна по поводу реакции зла замечает: "… текст Островского обладает каким-то почти физическим качеством заразительности, запоминаемости. Он как бы был рассчитан на то, чтобы публика, расходясь из театра, уносила эти фразы с собой, перебрасывалась ими, были у всех на устах, разлетались на крылатые выражения. Не только актеры-современники драматурга, но и актеры нашей эпохи не раз говорили о том, как сразу "ложится" текст реплик, почти не требуя запоминания".
На вопрос, как правильно читать Островского, Татьяна Васильевна отвечает, что его пьесы нужно прежде всего смотреть в театре и, причем, в разных постановках.
"… специфика пьес и состоит в том, что они пишутся для постановки на сцене. Это своеобразное сотворчество драматурга и режиссера, который определяет, что делает каждый герой в той или иной сцене, как и куда он перемещается, что держит в руках, с каким выражением произносит реплики, монологи. Поэтому и такие разные спектакли по одним и тем же пьесам в разных театрах, дело в режиссерском видении, интерпретации". Да и сам Островский считал, что пьесу нужно обязательно увидеть на сцене, чтобы оценить её достоинства и понять, что хотел сказать автор. Правда, имеет смысл прочесть и текст пьесы, чтобы в итоге "прийти к собственному диалогу с драматургом"(Т.В. Ушакова).
Пьесы Островского построены таким образом, чтобы читатель/зритель поверил в возможность исправиться, измениться. Высокое общественное назначение литературы, по мнению драматурга, как и его писателей-современников, состоит в просветительстве, в намерении с помощью искусства "исправлять народ". А средством такого исправления должно быть не сатирическое обличение, а "соединение высокого с комическим", как некое противопоставление чистой сатире. В своих произведениях автор показывал реальную, не вымышленную жизнь, причем, ничуть её не приукрашивая. Финалы пьес (и оптимистичные, и, по большей части, пессимистичные) оставляют простор для размышлений, воспринимаются как урок каждому читателю/зрителю.
Художественный мир Островского органично вошел в русскую классическую литературу.
В наше время "ставить Островского" одинаково любят как режиссеры традиционалисты, так и новаторы, и с каждым новым режиссерским виденьем пьесы Островского начинают жить новой жизнью. Ставят его не только театры нашей страны, но и зарубежные театры. Интересный факт: переводом своих пьес на французский, испанский, итальянский, английский и немецкий Островский, будучи полиглотом, занимался сам. А на русский им переведены пьесы Гольдони, Макиавелли, Сервантеса и Шекспира.
200 лет… Но как свежо звучат цитаты из его пьес. Будто принадлежат нашим современникам:
"Почему люди не летают?"("Гроза");
"Счастье не пойдёт за тобой, если сама от него бегаешь" ("Бесприданница");
"На всякого мудреца довольно простоты"(одноимённая пьеса)
Закончить рассказ об А. Н. Островском, хочу словами, которые звучат как совет задуматься над ними: "Чудесного много на свете, только мы не хотим заметить его" ("На всякого мудреца довольно простоты").