Если бы американскую книгу о травме писали по-русски (4)
Мэри Гейл Фроули О'Ди опубликовала в журнале "Психоаналитические перспективы", который только-только появился на свет (публикация в номере первом первого тома
Mary Gail Frawley-O'Dea Ph.D. (2003): When the Trauma is Terrorism and the Therapist is Traumatized Too: Working as an Analyst since 9/11, Psychoanalytic Perspectives, 1:1, 67-89
любопытный текст, "Когда травма – это терроризм и терапевт тоже травмирован: работая как аналитик с опытом 11-го сентября".
Предлагаю подписчикам канала серию статей в стиле "Перечитывая Мэри Гейл", где процитирую её работу и попробую поразмышлять над текстом применительно к нашим реалиям. Предыдущие страницы (1), (2), (3) здесь https://zen.yandex.ru/etalon
Вот так, кстати, выглядит автор статьи:
Мэри Гейл Фроули О'Ди PhD
Фото взято с официального сайта американского психоаналитика
Сессия с Лу Анн
"Не сумев дозвониться до пациентки, которая должна была прийти в 10.30 утра, я поздоровалась с ней, когда она зашла.
ЛуАнн была относительно новой пациенткой, история её жизни включала садистские физические избиения со стороны матери, раннюю смерть отца, которого она обожала, и два года сексуального насилия со стороны дяди сразу после смерти отца".
Простыми словами, это была пациентка с комплексным ПТСР, которая тоже не может быть примером того, как обычные люди отреагировали на сильное стрессовое известие об атаке на башни-близнецы, и чей опыт жертвы педофила и инцеста и жизни с матерью-садисткой при всём желании нельзя назвать "обычным человеческим".
"Эта пациентка, как и Сьюзи, тоже находилась в АА после многих лет тяжелого алкоголизма. В начале нашей совместной работы ЛуАнн говорила о том, что не смеет никому не доверять, и была убеждена, что большинство людей в первую очередь заботятся о себе, чего бы это ни стоило другим в их жизни".
"Обменявшись приветствиями с ЛуАнн, я спросила её, слышала ли она о самолетах, врезавшихся в башни Всемирного торгового центра и в Пентагон. Она ответила, что да, и была потрясена и сбита с толку этим".
"Я сказала ЛуАнн, что тоже потрясена этой новостью и не уверена в своих чувствах по этому поводу. Поэтому, сказала я, в тот день я не чувствовала себя в состоянии хорошо работать как терапевт и хотела бы отменить сессию. Однако она может остаться на некоторое время, если чувствует, что это поможет выразить словами некоторые из её реакций. Я снова пробормотала что-то о том, что за это время плата не взимается".
"Несколько мгновений мы с ЛуАнн сидели рядом. Мы спросили, всё ли в порядке с нашими близкими. Как и пациентка Генслера (2002), ЛуАнн воспользовалась моим телефоном, чтобы позвонить двоюродной сестре, до которой она пока не могла дозвониться, а я извинилась за то, что пошла ответить на телефонный звонок в другой комнате".
Боже, боже! Сеттинг нейтральности рухнул и лежит в руинах!
"Этот звонок был от друга и коллеги, чей сосед работал на сотом этаже одной из башен и о котором до сих пор никто не слышал. Его жена была в отчаянии, и мой друг пытался утешить её, одновременно заботясь о не менее испуганном одиннадцатилетнем сыне этой пары.
В какой-то момент ЛуАнн ушла, подтвердив, что мы встретимся в то же время на следующей неделе. Учитывая её историю и новизну наших отношений, я думала, а встретимся ли".
Искренность эмотива встретила потребность другого эмотива в чуткости, и всё получилось.
"На следующей неделе на сеансе ЛуАнн я поинтересовалась, как ей была наша встреча 11 сентября. Она заплакала и сказала, что я первый врач из всех в её жизни, который казался ей реальным человеком с реальными чувствами к миру и другим людям. Она не могла поверить, что говорит это, но подумала, что, возможно, ей поможет работа со мной".
Апартаменты в Нью-Йорке в эмотивном стиле "мягкие линии"
"В терапию был введен идеализированный перенос, который, хотя и был предсказуемо чреват собственными проблемами, действительно, казалось, способствовал способности ЛуАнн участвовать в очень значимом и, по её словам, беспрецедентном терапевтическом прогрессе".
Привет интерсубъектным психоаналитическим штудиям про со-бытие в терапии. Работайте, братья.
"Эти виньетки иллюстрируют путаницу ролей и размытие типичных аналитических границ, характерных для первых дней событий 9/11 (Gensler, 2002; Goldman, Dodi, 2002; Rosenbach, 2002).
Многие терапевты звонили пациентам, которые, как они знали, могли быть непосредственно вовлечены в этот кризис, разрешали пациентам пользоваться своими телефонами во время сессий, не брали оплату за отмененные сессии, обнимали пациентов и позволяли им обнимать себя, выражали свои собственные чувства по поводу атаки и делились информацией о судьбе членов своей семьи и друзей".
Перед лицом смерти люди тянутся друг к другу, что тут такого непонятного. В беде социальность и силы притяжения действуют с особенной силой, прийти на выручку друг другу - это социальная норма. Посказились на своём психоаналитическом сеттинге.
"Большинство пациентов, по-видимому, положительно отреагировали на эти нарушения границ, и аналитикам, возможно, стоит рассмотреть ценность такой повышенной открытости даже тогда, когда нет общего кризиса (Schreiber, A., personal communication).
Другие пациенты реагировали плохо, и некоторые коллеги сообщали о преждевременных окончаниях терапии (как было у меня со Сьюзи), которые, возможно, были частично связаны с несвоевременным навязыванием аналитиком своей собственной субъективности.
Один коллега плакал по поводу ухода пациента и был полон стыда за такой исход. Другие были почти в эйфории по поводу, казалось бы, волшебного прогресса, достигнутого некоторыми пациентами сразу после 11 сентября, и объясняли это эмоциональной доступностью и уязвимостью их терапевтов в течение этого времени.
Текущие коллегиальные консультации и опубликованная литература дают всем нам возможность пересмотреть и обработать наше собственное самовыражение и самовыражение наших пациентов до и после 11 сентября".
Апартаменты, которые смело можно назвать бесхарактерными
"По мере того как проходила неделя после 9/11 и непосредственность ужаса несколько отступала, оставалось заметным, что проблемы лечения, парадигмы переноса-контрпереноса, а также усилия терапевта по заботе о себе оставались в постоянном движении.
Остальная часть этой статьи посвящена четырем темам, которые постоянно поднимались в коллегиальных дискуссиях после 9/11:
рассмотрение нормативных и особенных реакций на эту травму,
клиническое обращение с реальным и метафорическим значениями событий 9/11,
вхождение политики в аналитическое пространство и
вопросы, касающиеся заботы о себе терапевта.
Они представляют собой первые столкновения с клиническими последствиями 9/11 и указывают на необходимость постоянного размышления и диалога о роли такой общей внешней травмы в клинической работе.
Как отмечает Буланже (Boulanger, 2002b), аналитики не в меньшей степени, чем пациенты, склонны диссоциировать продолжающиеся трагедии 11 сентября, когда вместо этого нам надлежит продолжать работать с этим материалом и с его личным и профессиональным значением для каждого из нас".
Нормативное и особенное
"Аналитики и пациенты 11 сентября столкнулись с одними и теми же травмирующими разрушительными стимулами. Хотя каждый из нас реагировал в соответствии со своей собственной структурой характера и стратегиями совладания, которые сформировались до 11 сентября,
Аллилуйя!
многие из нас и многие наши пациенты проявляли и, возможно, продолжают проявлять симптомы, соответствующие острой травматической стрессовой реакции (Шалев, 1996; Соломон, Лаор и Макфарлейн, 1996)".
"Кроме того, люди, которые, казалось, оправились от своей реакции на 11 сентября, испытали вспышку симптомов, когда правительство повысило уровень потенциальной террористической угрозы, в первую годовщину 11 сентября и/или по мере приближения и начала войны в Ираке. Бессонница и/или нарушение сна, повышенная тревожность, трудности с концентрацией внимания, ангедония, чувство беспомощности, повышенное раздражение или ярость, а также эмоциональная лабильность – всё это нормативные реакции травматического стресса, о которых сообщают многие пациенты, а также клиницисты".
"Для многих клиницистов и пациентов, незнакомых или лишь поверхностно знакомых с травматическими стрессовыми реакциями, было чрезвычайно полезно нормализовать свои симптомы как ожидаемую реакцию на событие масштаба 9/11 и их последствия.
Обучение про острые стрессовые реакции и их нормализация, по сути, является частью принятой модели дебрифинга по поводу критического стрессового инцидента (Raphael, Wilson, Meldrum, &McFarlane, 1996).
Например, я сочла полезным, особенно в месяцы, непосредственно последовавшие за 9/11, предоставлять друзьям, членам семьи, коллегам и пациентам списки симптомов и предлагаемые механизмы преодоления, к которым они могли бы обратиться, когда были готовы воспринять эту информацию и/или когда начали замечать изменения в своем функционировании".
Прикиньте, как они там в своём психоаналитическом заповеднике жили, если списки симптомов для пациентов - это такая новация в работе, о которой надо в профессиональном журнале написать.
"Доди Голдман (2002) красноречиво указывает, что средства массовой информации и некоторые коллеги из сферы психического здоровья поспешили преждевременно заговорить о ПТСР, когда на самом деле всё ещё разворачивалась первоначальная травма.
Однако по мере того как проходила непосредственность этого кризиса, какой-то процент аналитиков и пациентов продолжали испытывать или только начинали замечать симптомы, перерастающие в посттравматическое стрессовое расстройство (Herman, 1993; van der Kolk, McFarlane, & Weisaeth, 1996), конфигурация которого отличалась от человека к человеку.
Здесь также важно нормализовать те симптомы и переживания себя и других в рамках ПТСР, которые оцениваются как связанные с реакцией человека на 11 сентября и с социально-политическими реалиями, возникшими после этого дня. Это то признание воздействия внешней травмы самой по себе, чего очень не хватает в психоанализе (Буланже, 2002a)".