Если бы американскую книгу о травме писали по-русски (8)
В предыдущей публикации мы цитировали слова Мэри Гейл Фроули о том, что психоаналитическая терапия впервые столкнулась с необходимостью обсуждать политические взгляды и отношение к терроризму (читай, нацизму) и необходимости американцев вторгаться в Ирак и Афганистан, чтобы положить терроризму конец (далее параллели со специальной военной операцией на Украине, начатой 24 февраля 2022 года, проводить не буду, но они напрашиваются).
Продолжаем читать любопытную статью нью-йоркского специалиста:
"Я хочу здесь подчеркнуть интрузию политики в терапевтический кабинет после 11 сентября, в то время, когда и пациент, и аналитик, вероятно, будут сверхчувствительны к политическим вопросам и когда аналитику может оказаться необычайно трудно выстроить свою обычно надежную аналитическую работу. Следующая виньетка иллюстрирует эту проблему.
Сессия с Джорджем
Джордж – 48-летний мужчина, с которым я работала примерно 18 месяцев до 11 сентября. Сын очень правильных и эмоционально отстранённых белых протестантских родителей, Джордж учился в колледже Лиги Плюща и престижной аспирантуре по архитектуре.
Он строил карьеру архитектора в крупной фирме, где он работал хорошо, но не впечатляюще.
Когда-то он мечтал проектировать здания в одной лиге с И. М. Пеем. Сейчас должность Джорджа предлагает ему высокую зарплату, но мало вызовов или радостей.
Он определенно является «вторым эшелоном» в своей фирме, в первую очередь воплощая творческие идеи более успешных партнеров.
Одной из главных проблем, когда Джордж начал лечение, было его разочарование тем, что он воспринимал как «золотые наручники», приковывающие его к скучной, предсказуемой карьере.
Он также говорил о том, что потерпел неудачу из-за того, что не последовал своей ещё более ранней мечте стать фотожурналистом, - желанию, поднятому на смех его родителями.
С самого начала лечения Джордж описывал приступы ярости, которые ассоциировались у него с «депрессивным болотом», в которое он время от времени попадал, но я не видела и не чувствовала ни болота, ни ярости на сеансах.
Однако примерно через семь недель после терактов 11 сентября Джордж погрузился в несвойственное ему молчание. После нескольких минут тишины, в течение которых я представляла, как он медленно погружается в зыбучие пески на моем диване, Джордж почти неслышно сказал, что собирается уйти.
Я уговорила его остаться и попытаться рассказать мне о том, что он переживает в тот момент. Сильно покраснев, он покачал головой: «Нет». Я надавила на него, сказав, что вместе мы сможем выдержать всё, что он переживает.
В этот момент Джордж чрезвычайно напрягся и «взорвался», сжав губы и приняв жесткую позу.
Он пустился в очень тихое, но безошибочно злобное повествование обо всех брокерах, работавших во Всемирном торговом центре 9/11, презрительно ругая их за то, что они заботятся только о «деньгах, деньгах, деньгах, деньгах, деньгах-вещах и деньгах, вещах и деньгах, деньгах и вещах». Он выплюнул, что рад, что они мертвы, надеется, что они были напуганы и сгорели медленно, хотел бы, чтобы погибло больше, и сердечно поздравил террористов с их успехом, выразив надежду, что они скоро нанесут новый удар и «получат их больше».
Статья Мэги Гейл 2003 года, у неё ещё нет закалки соцсетями, банами несогласных с твоими идеями ближних и дальних знакомых
После этого последовала обличительная речь об аморальности капитализма; о жадности, самодовольстве и высокомерии большинства американцев; об империализме и глобализации; и о его желании превратить Соединенные Штаты в страну третьего мира.
Наконец Джордж в изнеможении откинулся на диванные подушки. Сидя в кресле, пытаясь собраться с мыслями и не зная, что сказать, я почувствовала облегчение от того, что сеанс почти закончился".
Пациент оказался лоялен идеям социализма, а не капитализма. Шок!
"Отчасти мой шок и неуверенность в том, что и как сказать, мало чем отличались от моих реакций на вновь проявленную агрессию других пациентов, независимо от её содержания".
Возможно ещё, что сама Мэри Гейл лояльна как раз идее капитализма, которую хочет уничтожить пациент.
"Однако в значительной степени мои контрпереносные ответы здесь основывались на аспектах моего собственного опыта 9/11.
В субботу перед встречей с Джорджем в понедельник я присутствовала на поминальной службе по Джо, племяннику и любимому крестнику моего дорогого друга по колледжу.
В свои 22 года Джо был дико горд и взволнован своей первой работой после колледжа в качестве стажера в «Кантор Фитцджеральд», расположенной на «вершине мира» в WTC.
Они наняли Джо в июне 2001 года, несмотря на экономический спад, потому что чувствовали, что у него есть огонь и инстинкт в мире финансов.
Утром 11 сентября Джо успел оставить сообщение на автоответчике родителей, сказав им, как сильно он их любит, и заверив, что наслаждался прекрасной жизнью. Он велел им беречь себя и своего младшего брата Фила.
На приеме в загородном клубе, устроенном после многолюдной поминальной службы, присутствовало очень много молодых людей, некоторые из которых потеряли не одного родственника или друга во время теракта.
Пока я смотрела на них, грызущих сандвичи и потягивающих вино на холмистой лужайке за клубом, время, казалось, вышло из-под контроля, и сцена, рассматриваемая мною сквозь не соответствующую сезону жару и влажность, превратилась в сюрреалистическую.
Цвета, казалось, становились ярче и тускнели, а передний план продолжал смешиваться вместе с фоном.
Я была в слезах и явно дезориентирована, как будто кто-то бросил таблетку ЛСД в мою Диетическую Пепси. Одна и та же мысль, как бегущая лента, пронеслась у меня в голове: это должна быть свадьба Джо, а не его похороны".
Скажем прямо, Мэри Гейл расклеилась. Похороны декомпенсировали её.
"Воспоминания, аффекты, телесные ощущения и мысли, связанные с похоронами Джо, проносились сквозь меня, пока я пыталась сосредоточиться на терапии Джорджа, и мне захотелось заплакать и разрыдаться во всю глотку.
Мне хотелось рассказать ему о Джо, выплеснуть страсть Джо к своей новой карьере в лицо дряхлому старому неудачнику, каким теперь казался мне Джордж. Я хотела выпотрошить своего пациента за его лицемерие в осуждении капиталистической системы, которая снабдила его драгоценными старинными музыкальными шкатулками и игрушечными гоночными автомобилями, некоторые из которых стоили почти столько же, сколько настоящие".
Дусик, это зависть. Не надо завидовать богатым пациентам.
"Я хотела использовать свою силу аналитика – его аналитика – чтобы ругать, унижать и психически уничтожать его в какой-то извращенной жертве памяти Джо".
Ну так Джо был лоялен той же идее капитализма и умер за неё, как агнец на заклании, невинная жертва карьеризма смолоду. Он был как бы "соратник" по капиталистической идее, а клиент был как бы "вражеские силы" лояльных социалистической идее. Оттого и накал страстей.
"Я увидела себя, предлагающей голову Джорджа родителям Джо на блюде со словами: «Я не смогла достать их для вас, но я достала его». Почти сразу же я с ужасом узнала «их» во мне; полный ненависти аналитик-террорист, стремящийся убить моего пациента, как только я мог. Настала моя очередь в изнеможении откинуться на кресло".
А могла бы отрефлексировать конфликт лояльностей и не вовлекаться так сильно эмоционально в клиентский материал.
Эмоции и рассудок конкрируют на поле сознания. Золотые слова. Конкуренция идёт за ресурсы. Человек может или эмоционировать, или рационально рассуждать в одну и ту же единицу времени.
"В конце концов я нашла несколько слов. Я просто сказала Джорджу, что он выглядит измученным".
Заметьте, как Мэри Гейл профессиональна. Импульс-контроль дрессированного психоаналитика - это то, чем можно восхищаться.
"Он согласился и сказал, что нам будет о чем поговорить на следующей сессии. На последующих сеансах мы проанализировали многие аспекты вспышки Джорджа, как с точки зрения содержания, так и с точки зрения процесса вхождения в это состояние со мной. В нашу работу было включено аналитическое исследование политических убеждений Джорджа, их психологического значения и их разыгрывания, или отсутствия такового, в его повседневной жизни".
И тут соглашусь. Депрессия - это злость, обращённая на себя. Пациент жил в депрессивном болоте, потом проработал злость (на капиталистическую систему, которой принужден служить) в терапии, и ему полегчало. Психотерапия рулит.
"Опять же, здесь важно то, что моя контрпереносная реакция на Джорджа в ту ночь имела такое же отношение к моим переживаниям одного аспекта событий 11 сентября и их влиянию на меня, как и к Джорджу и представленному им материалу.
В то время как субъективность аналитика всегда влияет на его реакцию на пациента, интенсивность и непосредственность событий 9/11 в этом случае сделали обычно терпимое менее терпимым, а обычно стимулирующее –более стимулирующим, поскольку и пациент, и аналитик были вовлечены совершенно по-разному в один и тот же набор травмирующих событий".
Или - конфликт лояльностей оказался подогретым утратой значимого лица. Такое объяснение тоже уместно.