В целом пандемия отрезвляюще повлияла на индустрию. Произошла какая-то переоценка ценностей. Об этом говорит всё, что происходит в американской и европейской моде: есть много историй, когда большие корпорации закрыли глаза на свои прогнозы по прибыли на первые кварталы года, закрыли магазины и развернули производство в сторону создания масок, халатов и санитайзеров для медперсонала. Индустрия в принципе как-то сколлаборировалась, чтобы поддерживать друг друга. Самый характерный пример — история из Штатов. Совет модных дизайнеров Америки и журнал Vogue, у которых есть общий фонд для поддержки молодых дизайнеров, перепрофилировали этот фонд в пользу всех участников индустрии, которые пострадали от пандемии, и занялись активным сбором средств. И первым, кто сделал самое большое пожертвование в этот фонд, был Ральф Лорен, известный дизайнер, не входящий в совет. То есть индустрия коллаборируется внутри себя и поддерживает друг друга вместо привычной конкуренции. На российском рынке с этим сложнее, потому что наша индустрия моложе. Из примеров, которые приходят в голову — неделя моды Mercedes перевелась в онлайн-формат, и организаторы восполнили расходы на подготовку к показу для всех дизайнеров, которые уже что-то потратили.
В глобальном смысле произошла переоценка ценностей моды как индустрии. Первое — это открытое письмо Джорджио Армани, в котором он призвал всех опомниться и как-то уменьшить пыл в плане показов, и количества производимых вещей, сезонных коллекций. На большой конференции Vogue все говорили о том, что нам нужно одуматься, понять, что темпы очень велики, что мы истощили людей, индустрию, планету. Даже главред Vogue Анна Винтур сказала, что не нужно столько много показов.
В условиях пандемии одежда, кроме белой футболки и самых дешевых треников, многим стала не очень-то нужна, поэтому стали подниматься вопросы о том, нужна ли вообще глобально наша индустрия. У нас на Blueprint был прямой эфир с дизайнером Мишей Барышниковым, и в ответ на этот вопрос он бросил очень яркую фразу, что оказалось, что нафиг мы никому и не нужны. Что на самом деле нужны врачи, ученые, волонтеры, курьеры, а мода — это какая-то потребительская блажь. Но я тут с ним не соглашусь, и в том эфире он сам потом с собой не согласился. Потому что на самом деле если посмотреть на все реакции больших корпораций в ответ на пандемию, то первые, кто бросил свои производства на помощь — это индустрия моды. Начиная с фабрик, которые стали производить маски и халаты, и заканчиваю компанией Adidas, которая первой в России передала кучу своих самых удобных пар кроссовок врачам в Коммунарке. То есть на самом деле не такие мы и бесполезные.
Сейчас, когда мы все дома уже больше месяца, оказалось, что вот это ощущение создания своего мира через одежду многим помогает справляться с такими сложными временами. Конечно, сейчас очень актуальны статьи про разбор гардероба, про очищение от лишнего, и Авито пополняется новыми лотами каждый день. Но тем не менее, я думаю, что мы все выйдем с самоизоляции с чувством, что вещи все-таки нужны. Вопрос в том, в каких количествах нам нужна эта одежда. Ответив на этот вопрос, мы подойдем чуть ближе к целям, которые ставят люди, обсуждающие перепотребление.
Есть и другая сторона проблемы. Конечно же, медицинская маска из обрезков ткани, которая в редких случаях действительно тебя защищает — это главный аксессуар этого года. Есть бренды, которые начали делать и активно продвигать коллекции домашней одежды. Не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, это какой-то очень логичный ход, который направлен на повышение продаж, когда все вроде против такого потребительского подхода. Но с другой стороны, общаясь с кучей молодых брендов и понимая, что сейчас они переживают, очень сложно им сказать «нет, вы глупость какую-то делаете». Меня радует, что не все бренды эти маски продают — многие просто шьют их из остатков производства и вкладывают в заказы.
Тут бы я тоже разделила Россию и Запад, пока что это разные реалии. У нас все еще каникулы, а не карантин. У зарубежных брендов чуть прочнее почва пропаганды для того, чтобы уходить в сторону благотворительности. У наших ребят сейчас с этим сложнее, их благотворительность сейчас в том, чтобы максимально сохранить штат, зарплаты и чтобы вообще выжить. Потому что то, что с ними сейчас происходит, это очень-очень страшный процесс. Жесткий фильтр с элементами мясорубки, через который пройдут сильнейшие. Я не представляю как можно выживать, когда у тебя в один момент закрываются производства, не приезжают закупки, в тот же момент закрываются все магазины, и это при том, что в России в принципе сложно делать бизнес. Есть куча молодых ребят-дизайнеров, которые держались на трех проданных платьях в месяц, которые им окупали аренду студии. У кого-то ситуация получше, но я думаю, что каждый из российских дизайнеров в той или иной мере отчаяние испытал.