О. У меня цела байка про такого человека.
В моей жизни яркой кляксой отметился человек по имени Банан. Вот уж не знаю, как у него сейчас дела, но впервые встретился он мне в 2010м. Тогда он сказал мне, что он шаман. Думаю, если сделать скидку на юношеский идиотизм, по сути так оно и было. В какой-то степени уж точно.
Мы с ним играли в чехарду на участке трассы от Красноярска до Иркутска. То я пронесусь мимо него на фуре, он же стоит на обочине с улыбкой Чеширского Кота, пытаясь остановить себе что-нибудь; то наоборот я стою, а он мне из окошка машет. Примелькались.
Доехав до города с громким названием Канск, я совершил ошибку. Тогда я не знал, что все умные люди, желая преодолеть этот населённый пункт, едут через центр, потому что там хоть как-то, но возможно было передвигаться на колёсном транспорте. Я же, следуя автостопной привычке ехать по объездной, если уж она есть, выбрал объездную. Объездная вполне бы сгодилась для съёмок фильма про постапокалипсис. Таких, извиняюсь, колдоёбин надо бы ещё на региональных дорогах поискать. Рядом с поворотом на неё притулилась умирающая заправка, полуживой обитатель которой сообщил мне, что я не ошибся, и по этой дороге действительно можно передвигаться в сторону Иркутска. Боже, я сейчас посмотрел гугл мэпс, и не смог понять где я ехал тогда. Чёрт его знает, в общем, куда мнея занесло. В кадре не хватало только перекати поля.
Короче, солнце проделало ощутимый путь по небу, мимо меня проехало машины три, я приготовился сурово выживать, когда вдруг наткнулся на пацифик, нарисованный судя по всему ногой на придорожной пыли. Сия находка приободрила меня весьма. Значит наши тут прошли, подумал я. И раз их трупы не валяются поблизости, значит они как-то отсюда выбрались. Всё это меня воодушевило настолько, что следующая четвёртая машина вывезла меня из этого гиблого места, и к вечеру доставила меня к какой-то кафешке под Тайшетом, около которой я таки и познакомился с Бананом.
В тот день, помимо рисования пацификов на обочинах, он занимался употреблением отвара из мухоморов, от которого ему сначала стало плохо (он решил, что никуда не поедет), а потом наоборот очень хорошо (и он поехал, да так, что оставил все документы в одной из машин). По поводу документов Банан не переживал. Он вообще не имел привычки переживать по какому-либо поводу. Выйдя из Екатеринбурга с двумя сотнями в кармане (которые тут же были потрачены на крупы), он отнюдь не испытывал проблем с деньгами. Мир в целом, и трасса в частности, давали ему всё, что нужно для жизни. Кто катался без денег автостопом – знает, как это работает. Добрые водители, кафешки, где можно прошвырнуться по хлебу, а то и ещё по чему, заброшенные стояночки в придорожном леске, снабжающие солью и прочими мелкими ништяками, сами леса в конце концов с грибами (всякими!), ягодами и дикими животными (которые,конечно же, держались на благоразумном расстоянии от Банана), другие автостопщики и т.д. Короче, не смотря на то, что он при мне поменял свой тапок на тот, что нашёл у дороги, поскольку тот был ещё без дырки, вид Банан имел довольный, и вполне упитанный.
Да, дальше мы поехали вместе.
Несколько раз мы делились, но потом всегда подбирали друг друга. Я поигрывал на флейте, а свердловский шаман рисовал в пыли руну "райдо", которая выглядит, как латинская R. Периодически он громогласно выдавал «р-р-райдо!», и кидал камушки на дорогу. Не думаю, что это работало. Во всяком случае, брали нас не очень охотно. Семьсот километров, которые отделяли нас от Байкала (а именно туда лежал наш путь) мы ехали трое суток. Но что это было за время!
Банан веселил меня, как мог. Я хорошо запомнил одну из его шуток. Он делал страшное лицо, большими глаза, и кричал «Смотри! Смотри! Вон там!», тыкая пальцем мне за спину. Я оборачивался, и пол минуты пытался понять, о чём это он, потом вопросительно смотрел на лучащегося Банана. «Ничего не происходит!» - говорил он мне.
Вижу, Банан режет себе руку, макает палец в кровь, и рисует ей руны на придорожной полосе. «Сейчас попрёт» - уверяет он меня. Спустя минуту через дорогу от нас искрами взрывается трансформаторная будка. Мы ошалело смотрим на эту феерию. «Ого! Перестарался чуть-чуть!» - говорит мне мой спутник, и мы спешим удалиться с места магического преступления.
Или так. «Трассу надо удивить, надо показать ей что-то такое, чего она ещё не видела!» - заявляет мне Банан. И я, не веря своим глазам, наблюдаю, как он снимает штаны, и трётся голой жопой об асфальт. «Клянусь, я расскажу о тебе всем моим друзьям.» - обещаю я Банану. Банан польщёно улыбается.
Улыбка вообще редко сходила с его лица. Мы идём ночью, и думаем – постопить ещё немного, или уже ложиться спать. «Ещё десять машин, и ложимся спать» - говорит мне Банан. Я не спорю. После того, как мимо нас по неспешным ухабам проползает десятая, он говорит «Стой! Стой, ещё одна! Последняя. Только теперь стопишь ты!». Я опять же не спорю, поднимаю руку. И она останавливается! «Вот видишь!» - радуется Банан. Вижу. Совсем уж глубокой ночью нас высаживают около какой-то заправки. Мы уже почти идём спать, когда Банан начинает шипеть на выезжающую с заправки легковушку – «Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Стой! Стой!». И она останавливается! Ребята едут в Ангарск (это почти Иркутск). Круче и придумать нельзя! Ну вообще.
Ребята сообщают нам, что где-то по пути (в Тулуне?) им надо будет пересесть на другую машину, предварительно помыв эту. С этой целью часа в четыре ночи мы заезжаем в какой-то небольшой населённый пункт. Ну где можно найти открытую мойку на М53 в небольшом сибирском населённом пункте в четыре часа ночи? Спрашиваем каких-то местных, попивающих пивко под единственным горящим фонарём, они нам выдают какой-то адрес. Приезжаем туда – глухие ворота. Ребята выходят в них стучаться, а мы с Бананом на задних сиденьях понимаем, что машина не поставлена на ручник, и начинает ускорение в сторону ворот. Переглядываемся, кидаемся вперёд в поисках этого самого ручника, но проклятые непривычные праворукие машины! Где там этот ручник? Со страшным грохотом распахиваем бампером ворота! Ребята спешно залетают в машину, мы даём по газам, и ещё часок кружим в поисках таки работающей мойки.
Пересаживаемся в джип, в котором нет ничего! Ни обшивки, ни заднего кресла. Кое-как ложимся среди оголённого железа и дремлем, пока ребята везут нас в сторону Ангарска. С утра, напоив нас деревенским молоком со свежим хлебом, ребята почему-то решают нам признаться, что на самом деле они наёмные убийцы, и едут с мокрого дела. Господь вам судья ребята, спасибо, что подвезли!
Банан рассказал мне, что он, собственно, едет на фестиваль, слёт автостопщиков, который должен проходить на острове Ольхон, что, собственно, на Байкале. Организатором сего действа является его знакомая (уж не помню, как её зовут, пусть будет Оля), которую мы также трижды встречаем на трассе. Первый раз мы её видели ещё под Тайшетом, второй раз она нас встретила уже на выезде из Иркутска. Она ехала на машине какого-то своего иркутского знакомого. Заявив, что пассажирских мест нет, она предложила нам скинуть в багажник наши рюкзаки. Банан радостно принял предложение, я же отказался.
На подъезде к Байкалу нас подобрал старый газик с открытым кузовом. Мы забрались в этот кузов, и водитель сказал, чтобы мы легли, и спрятались, ибо в кузове по закону ездить нельзя, а впереди могут быть злые гайцы. И вот мы легли, и нас начало швырять от борта к борту на каждом ухабе. Нас колошматит об кузов, моим рюкзаком, друг об друга, мы хохочем, пытаемся избежать ушибов. Вместе с тем я поглядываю в щель между досок на окружающий пейзаж, и меня пронзает ощущение того, что я дома. Что я из этих мест, и вот я вернулся. Я никогда не чувствовал этого настолько ярко в родной Москве, или где-то ещё. Может я жил здесь в прошлых жизнях?
На Ольхон ходит паром. Перед паромом собирается очередь, в которой мы ещё раз встречаем Ольгу(?). Она сообщает нам, что всё супер, должна быть походная кухня, и вообще движение полным ходом. Фестиваль собирается в трёх километрах от Хужира (центрального на Ольхоне поселения). «Здорово!» - говорим мы с Бананом, и ещё на пароме стопим себе машину до Хужира. Подъезжаем к нему уже в сумерках, и решаем подождать Ольгу с её иркутским водителем. Ждём-ждём-ждём - не дождались. Пошли искать фестиваль.
Никогда в жизни вокруг меня на было такой абсолютной тишины. Несколько минут мы с Бананом стояли молча, стараясь не дышать. Гадом буду – ни одного единого звука! Ничего! Очень круто.
Минут через сорок слышим вроде бы звук барабанов – идём сквозь лес.Берег усеян людьми, но всё это совсем не похоже на слёт автостопщиков. Скорее на иркутчан, выбравшихся на выходные, или просто на разрозненную молодёжь. Выбираем компанию посимпатичней – «Ребят вы не знаете, где тут фестиваль автостопщиков?». «Про фестиваль не знаем» - отвечают нам, - «знаем что здесь уже несколько дней ходят автостопщики и ищут фестиваль». Переглядываемся с Бананом, и решаем затусить пока с этими ребятами до выяснения обстоятельств. На утро (Банан ночевал в моей палатке, завернувшись в тент от неё, так как свой рюкзак он оставил в машине у Ольги) отправляемся в разные стороны на разведку.
Байкал великолепен! Можно набирать прозрачную воду прямо кружкой, и пить. Местные называют его морем. Мы стояли на так называемом Малом Море – побережье Ольхона, с которого видно материк. И вид этот прекрасен. Так же прекрасен, как и люди, населяющие этот край. Всё великолепно! Но где же Ольга с банановым рюкзоком и автостопным фестивалем? Вернувшись на лагерь, выясняю, что Банан тоже ничего не обнаружил.
На следующий день нахожу в Хужире чахлый интернет, захожу в группу в ВК, посвящённую, собственно, фестивалю, и читаю следующее сообщение от Ольги – «Ребята, я приехала на Ольхон, никого не нашла, и, уж извиняйте, уехала обратно!». Подивившись организаторскому таланту барышни, иду сообщить новость Банану. Как же Банан отреагировал? «Ну и х-й с ним!» - сказал Банан! И стал жить в моей палатке. Каждый день он уходил шататься по острову, возвращался пьяный и счастливый, мутил отвары из мухоморов и втыкал под ними в лесу или на Шаманке (скала). Он подбивал клинья к каким-то девушкам, и снова напивался. В общем, он был прекрасен. Когда я, несколько дней спустя, засобирался в обратный путь, он сообщил, что попробует добраться до Владивостока. В дырявых, мать его, тапках, без денег, вещей и документов в конце августа. Добрался он тогда до туда или нет – это отдельная история.