Цитата из интервью историка (там и конкретно про запрет и вообще по вопросу их достоверности, хорошая передача):
В.ДЫМАРСКИЙ: Я про советскую власть, — это деталь, безусловно. Но если вернуться еще чуть-чуть назад в войну, в период войны, то, насколько я понимаю, вот эти все дневники, это были незаконные действия, поскольку запрещалось вести дневники в Красной армии.
О.БУДНИЦКИЙ (доктор исторических наук, профессор НИУ ВШЭ): Не совсем так.
В.ДЫМАРСКИЙ: Да?
О.БУДНИЦКИЙ: Во-первых, нет документа, специально запрещающего ведение дневников.
В.ДЫМАРСКИЙ: То есть это было неписаное правило?
О.БУДНИЦКИЙ: Может он и был, но мне неизвестен. Историки его не обнаружили. Было общее понятие секретности. Потому что по дневнику можно что-то установить и так далее. И отношение было очень разное. Вот среди тех, кто вел дневники, некоторые вели профессионально. Писатель-журналист Василий Гроссман, например, вел записные книжки, и для историков общества во время войны и Красной армии это потрясающий материал. Записи, сделанные прямо вот тогда же. Или Симонов. Он диктовал стенографистке. Были люди, которые были на передовых и что-то записывали, тем не менее. Есть действительно солдатские, сержантские дневники, дневники младших офицеров. Некоторые из них вообще просто не знали, что нельзя вести дневники. Не знал и вел. Я слышал: «Да если бы я знал, никогда бы не вел. Но мне никто не сказал».
В.ДЫМАРСКИЙ: Не сказал.
О.БУДНИЦКИЙ: Другому политрук объяснял, как надо вести дневник. Он сначала вел, потом, когда политрук куда-то делся, он стал вести опять, как он хотел. Ирина Дунаевская — замечательный дневник, редкий дневник, опубликованный женщиной-военнослужащей. Она говорит, что ее вызывали СМЕРШевцы: «Покажи, что ты там пишешь», но поскольку там не было ни номеров частей, ни фамилий, ну, хорошо, только ничего такого больше не пиши, а так можешь.
В.ДЫМАРСКИЙ: То есть формального запрета не было?
О.БУДНИЦКИЙ: Да. Но отношение было разное.