Прямо скажем, что они очень заботились, чтобы сыграть в истории роль, приобрести в ней некий масштаб. Для классической древности очень важна была идея славы и почестей, в этом смысле неслучайно человек, занимавший магистратуру, не получал за нее жалования, а напротив щедро тратился (устраивал игрища, угощения etc.). Аналогично и полководец, победно завершивший войну, надеялся на триумф, в ходе которого он мог бы снискать широкую славу у своих сограждан. Сюда же стоит отнести статуи и трепетное к ним отношение; обширную практику щедрых трат на строительство общественных зданий (театров, бань, портиков). Эту потребность обслуживали также все виды искусства (Цезарь и некоторые императоры велели изображать свои победы на картинах etc., Цицерон мало того что сам описал свое консульство в ряде сочинений, так еще и друга просил написать о нем историческое сочинение, откуда и пошло знаменитое epistula non erubescit).
Говоря о понимании своей роли в глобальном историческом процессе тем или иным персонажем классической древности, нужно иметь в виду источники. Мы не знаем толком того же Александра Македонского. Его биографы и историографы – Плутарх, Арриан, Курций Руф etc. – относятся к более поздней эпохе; разумеется, что они имели в своем распоряжении источники, которые были свидетелями эпохи (в т.ч. мемуары диадохов), однако так или иначе это весьма важный момент. Таким образом, большинство имеющихся источников об Александре создавалось в эпоху, когда сам Александр стал популярным, почти мифологическим героем. Потому разумеется, что авторы, подпадая под влияние этого мифа, могли придавать Александру ту историческую проницательность, которой на деле могло не быть (хотя, опять же, утверждать сложно). Что до Цезаря, то от него остался хороший корпус сочинений и даже некоторые письма (в корпусе писем Цицерона); на примере этого творчества видно, что Цезарь высоко ценил свою личность и явно претендовал на весьма и весьма серьезное положение, однако тот факт, что он, придя к власти, не продемонстрировал никакой четкой и ясной программы (эту мысль можно встретить в научной литературе, неоднократно озвучивал здесь ее и я), ясно указывает на то, что он не видел или не был готов увидеть в себе какую-то переломную фигуру (вообще же говоря, никакого перелома и не произошло, так как продолжался собственно кризис республики). Чуть позже Цезарь превратился в своеобразный миф (об этом даже есть научная литература); его обожествили, а завещание, согласно которому он усыновил Октавия (будущего Августа), приобрело вид мудрого, дальновидного шага. Так что здесь тоже приходится отделять человека (игравшего на противоречиях своего времени и пользовавшегося удачей текущего момента, иногда на самую толику отстоящего от краха) от мифа (в котором Цезарь приобретает черты героя почти эпического масштаба).
Если говорить об осознававших свой масштаб в мировой истории людях, которых мы знаем хорошо по современным им источникам (даже из первых рук), то я бы назвал императоров Августа и Константина. И тот, и другой смогли утвердить некое понятие своего золотого века, которое удержалось в веках и которое серьезно влияет на человека, глядящего в их эпоху.
Совершенно отдельный разговор - это поэты и вообще авторы, вроде Горация, который писал про памятник нерукотворный (см. стихотворение А.С. Пушкина). Хотя тут были некоторые курьезы: современники не прочили славы в веках поэту-эпиграмматисту Марциалу, да и сам он много писал о том, что предпочитает славу сего дня, чем будущую, однако в итоге его корпус стихов дошел полностью, и он своим творчеством оказал серьезное влияние на европейскую литературу.