Почему дети вырастают живодерами?

Есть только два верных способа, которые не дадут ребенку вырасти в живодера, а вот привести ребенка к страсти разрушения способов бесконечное множество.

Гарантия от взращивания жестокости: 1. любовь к ребенку и разговоры по душам с ребенком с самого раннего детства, когда 20 минут перед отходом ко сну ребенок должен провести в общении с родителями, 2. с ребенком в раннем детстве следует обсуждать тематические картинки, кто изображен на рисунке, что изображено на рисунке: обида, радость, дружба, поздравления и подарки, но чтобы на рисунках были изображены дети. к примеру, вот такой рисунок.

И спрашивать у ребенка, как бы ты поступил, чье поведение на картинке тебе нравится, за кого вступился бы ребенок.

или:

Или:

Или:

Или:

Усталостью родителей воспитаны все. Вот ребенок, чтобы не мешал родителям разговаривать, предоставлен сам себе, и на площади топает на голубей ногами. Это же приучение ребенка к чувству, что его боятся. И победа легкая.

А вот ребенка успокаивают, когда он ушибся или споткнулся, приглашая к процесcу поколачивания "виновника паденья" (бордюра, предмета мебели, ступеньки): "вот тебе, падеро проклятое, чтобы не делало бо-бо нашему Ванятке".- (Смирнов. Открытие мира).

А вот, думая, что ребенок еще слишком мал, сопровождают смехом и улыбками, когда маленький брат дергает за челку свою старшую сестру.

А вот обратная ситуация - приучают ребенка к эгоизму и нытью, когда встречают ушибы и падения ребенка причитаниями и охами, вместо того, чтобы шутками и улыбкой дать понять, что его ушибы во время игры - это не опасно.

Люди никогда не знают, чего хотят, и уж, тем более, не знают, как им получить желаемое. Перефраз. Цицерон: "глупец, даже достигнув того, чего жаждал, никогда не бывает доволен."

Да разве человек сам решает, кто он? Разве нет у него отца, деда? Разве ему в детстве не сказали, кто он? – спектакль Поминальная молитва.

В книге Н. Грибачева «Расстрел на рассвете» читаем: « (…)А личность-то эта в стеклянной банке выращена, что ли? Она – комплекс, произведение от разных множителей. В этом вашем Вадиме Шершневе разными величинами, не считая водки и девок, сидят: папа, мама, дядя, учитель, приятель, комдив, вы и я… Да, вы, и я!».

В книге В. Смирнова «Открытие мира» читаем: «С необыкновенным воодушевлением принимается Шурка успокаивать братика. Осененный счастливой мыслью. Он волтузит палкой старое ведро, которое ушибло Ванятку. (…)

Ванятка следит мокрыми глазами, как скачет по ведру палка, и перестает плакать. Он ползком подбирается к обидчику и, раскрыв рот, высунув язык на сторону, с наслаждением принимается сам колотить щепочкой ненавистное ведро. Шуркин расчет оправдался» (конец цитаты).

Ребенок, как губка, впитывает, - тем более в стрессовой ситуации, в которой он находится, - умонастроение, по которому, если тебе больно, надо ударить кого-то другого, чтобы тебе самому стало легче.

Гениальность ребенка беззащитна – вот причина ничтожно малого числа гениев.

"Это необъяснимые вещи, и они получаются сами собой". - (Владимир Семенович Высоцкий)

Да что о нас-то. У А. Пушкина и И. Бунина не получилось изобретать в математике. А у Эйнштейна была слабая память на слова и тексты и он вынужден был довольствоваться положением посредственного студента. По свидетельству К. Чуковского, А . Толстой целый час пытался придумать философскую надпись в подарок на книге, но у него ничего не вышло, - он оставался прекрасным писателем-художником, но он не был писателем-философом.

"Человека формирует место и время. Все мы родом из детства. Бытие определяет сознание". Человек - продукт социализации и воспитания личности. Человек - это комплекс импринтингов и научения. Нами управляет химия крови в каждый момент времени. Человек - это перфузия дофамина, окситоцина и пр.

«Иллюзия, что воля человека свободна, так укоренилась в нашей душе, - пишет Уильям Сомерсет Моэм, - что даже я готов ее принять. И, когда я действую, я делаю вид, будто что-то от меня зависит. Но, когда действие совершено, мне становится ясно, что оно было вызвано усилиями извечных сил природы, [и, что бы человек ни предпринимал, он всегда остается человеком, ограниченным рамками своего ума, и не мог бы поступать иначе, чем поступил]. Оно было неминуемо. И, если действие это было благородным, заслуга тут не моя; если же оно было дурным – никто не в праве меня упрекать … /общество подготавливает преступление, преступник его совершает/».

Хотите узнать каким будет будущее, посмотрите, во что сейчас играют дети.

Если вы отговаривались, что младший ребенок еще ничего не понимает, и может топать ногами на голубей и гонять кошек, то не говорите потом, что вы не учили ребенка своего жестокости.

Утверждение грибачевского героя, члена воентрибунала, находит свое подтверждение в педагогических изысканиях В. А. Сухомлинского: «… подчас как бы случайно … мимоходом (…) Воспитывает каждая минута жизни и каждый уголок земли, с которым формирующаяся личность соприкасается». «Ничто так не удивляет, не увлекает. Ничто с такой силой не пробуждает желания стать лучше, как умный, интеллектуально богатый человек.

Ум воспитывается умом, совесть – совестью, преданность Родине –действенным служением Родине. (…) Все показное воспитывает в человеке лицемера».

Наказание – это не самоцель; наказать – значит воспитать, пробудить желание стать лучше, дать наказ на будущее;

Василий Андреевич утверждает, что «справедливым невозможно быть без глубокого познания {воспитанника, педагога, оппонента…}»

«Просмотрели. Не заметили, упустили момент. – предупреждает на будущее Б. С. Рябинин в книге «О любви к живому», - когда в душу проникла гнильца, и после не обращали внимания, как она … ползла в ширь и глубь. Пожирая здоровую ткань. И вот вместо сердца – глыба льда, вместо души – мрак, чернильная темнота, бездонная мрачная бездна, вместо человека – чудовище. (…) И я с ужасом, страхом и негодованием думаю о тех воспитателях, родителях, которые, не понимая этого, калечат душу личности. Вот, мне рассказывали, директор одного крупного ботанического сада «воспитывает» сына:

Он заставляет мальчишку резать кур, цыплят.

Это он воспитывает мужество. Борется против слюнтяйства. Понимает ли он, что он делает?

Приведу отрывок из письма адвоката Галина Филипповны Орловой из города Гадяч Полтавской области. Орлова прислала его С. В. Образцову в порядке отклика на его статью в «Комсомольской правде» («В ответе за доброе чувство»):

«Сейчас мне вспоминается беседа с одним осужденным к смертной казни за совершенный бандитизм.

Эти слова осужденного к смерти остались … как завещание живым».

Сын, на пороге небытия проклинающих родителей за то, что они родились на свет и произвели его… как это страшно!»

От подобных ошибок стремился уберечь людей еще Мишель Монтень пятьсот лет назад. В его «Опытах» содержится главный протест против верхоглядства родителей, «не видящих порока там, где он завтра распускается пышным цветом».

Надежда Крупская, оставившая нам ценное педагогическое наследие, (…) отмечая силу подражательного начала у малолетних и подростков, говорит: «Игра в большинстве случаев – подражание. Дети в игре часто подражают лицемерию, глупости, жестокости взрослых, но никто не станет утверждать, что подобные игры благодетельно действуют на детей. В настоящее время вы нередко встретите детей, играющих в виселицу. (Это писалось в годы разгула царской реакции. – авт.) В газетах промелькнуло как-то сообщение, что двое детей восьми и десяти лет повесили товарища, а потом еще какой-то мальчуган повесил сестренку. О повешенных … кошках и собаках в газетах, конечно, не пишут. (…) Как часто эти игры будят в них зверя!» («Педагогические сочинения», т. 1, стр. 130-131).

Справедливость - это милосердие? Нет, милосердие – это справедливость. Справедливость – не всегда милосердие.

«Подлинной гуманности глубоко чужды снисходительность и подстраивание». (Здесь и далее цитируется В. А. Сухомлинский). «справедливость может быть только тогда, когда достаточно духовных сил, чтобы уделить внимание каждому». «Подлинная гуманность означает прежде всего справедливость. (…) не может быть какой-то абстрактной справедливости». «Справедливость – это чуткость к индивидуальному, духовному миру каждого». «Справедливость – индивидуальна. Не может быть абстрактной справедливости вне личных интересов, страстей, порывов» «Доброта – это не тон, и не специально подобранные слова. Если дети чувствуют в широком эмоциональном диапазоне своего наставника, как он глубоко переживает и радости и огорчения, и тревогу, и возмущение, правдивость своего наставника, - это и есть настоящая доброта» «мы называем воспитанием … великое творчество повторения себя в человеке. (…) речь идет, - подводит итог В. А. Сухомлинский, - о завершении самой сложной из всех революций – революции в сознании людей».

И прав Ф. Кафка, утверждая, что «люди – лунатики, а не злодеи; они не представляют себе последствий своих слов и поступков». «Они не знают, что делают». – такое высказывание приписывается в Евангелии Иисусу Христу.

Борис Степанович Рябинин размышляет об этом так: «Ребенок схватил за хвост кошку и потащил к себе. Сейчас же остановить, пресечь … объяснить терпеливо, душевно – если он уже достаточно взрослый – почему так нельзя делать.

Ребенок пугает голубей. На первый взгляд невинное занятие … ведь он развлекается. Пугая, ему нравится, что голуби, при его приближении, … улетают, что его боятся (…) Почувствов свою силу, начнет злоупотреблять ею. (…) Желание насладиться чьим-то страхом, может даже, подсознательно живет в нас. Вероятно, это атавизм, отголосок тех далеких эпох, когда человек был вынужден сам прятаться постоянно, как дикий зверь; и, конечно. Он торжествовал, когда кто-то другой оказывался в его положении. Все это естественно для определенного возраста.

В. Вересаев рассказывает о таком наблюдении. В детстве его бил один мальчик. Он специально подкарауливал свою жертву, когда та направлялась в гимназию, и набрасывался с кулаками. «Он набрасывался на меня с кулаками и начинал лупить. - пишет Вересаев. – За что? Не знаю. Никогда я ничем не задел его, ничем не обидел. В первый раз, когда он напал на меня, я больше всего был потрясен не столько даже самим нападением, сколько отношением к нему всех кругом. Я испуганно таращил глаза и втягивал голову в плечи, мальчишка бил меня кулаками по шее, и извозчики, - такие почтительные и славные, когда я ехал … с папой и мамой, - теперь грубо хохотали, а парень с дровами свистел и кричал: - Бей! Так его! Покрепче! … Ха-ха-ха!

Постоянно мы встречались, и постоянно он меня лупил и с каждым разом злостью распалялся на меня все больше; должно быть, именно моя беззащитность распаляла его». Маленький садист (…) презирал и ненавидел свою жертву, он, - пишет далее Вересаев, - «издали следил за мной ненавидящими глазами, - как меня тяготила и удивляла эта ненависть!»

«В какой-то мере я склонен даже оправдать этого забияку, он не понимал, что делал» (конец цитаты).

Тот же автор задается вопросом «Отчего появляется преступник?». «Не от того ли, - отвечает сам себе Борис Степанович, - что иной раз мы упускаем из виду некоторые особенности характера, психического склада человека, в спешке забываем заглянуть в те тайники, где происходит формирование человеческой личности? (…) Страшнее всего – не заметить порока. Это ведет к его развитию».