Противоречивые мнения – это кому-то нравится, а кому-то – нет? Такую логику ведь можно применить к восприятию аудиторией любого литературного произведения. Даже в среде филологов, которые часто относятся к тексту довольно цинично, существует критерий «это моя любимая книжка, и плевать, что в ней есть уродливая стилистическая фигура «золотисто-золотая кожа» (Стейнбек таким грешит, например).
В случае с «Над пропастью во ржи» подвох, на мой взгляд, кроется в возрасте читателя. Если ты впервые пытаешься разобраться в мильоне терзаний Холдена Колфилда в семнадцать лет, тебе кажется, что это самая крутая и правдивая книга на свете. Потому что она созвучна твоему личному опыту.
Заслуга Сэлинджера заключается не только в том, что он откровенно, без прикрас – но и не сгущая мрачных красок – написал о мире тинейджеров. Взрослые, в большинстве своем, если и не считают подростков совсем уж безмозглыми, то явно не стремятся прислушиваться к их мнению, мотивируя это тем, что юноши и девушки просто ничего не понимают в силу возраста. В глазах родителя вступивший/ая в период полового созревания сын/дочь часто представляет собой сгусток гормонов, агрессии и лени. Между тем, желание нравиться девочкам/мальчикам и нежелание учиться вовсе не отменяет того, что тинейджер день за днем может решать сложные моральные дилеммы. Может испытывать глубокую привязанность, а не просто хотеть засунуть руку кому-нибудь в трусы. Может болезненно реагировать на ложь и лицемерие.
В глазах многих поколений читателей Сэлинджер, по сути, стал первым взрослым, который услышал крик подростков со всего мира: «Я хочу, чтобы с моим мнением считались! Я – не сгусток гормонов, я – человек, способный мыслить и страдать!». Стал первым писателем, который не просто разрешил тинейджеру быть главным героем книги, покуривать за углом и тискать девчонок, а дал ему право голоса. И в рамках художественного мира книги голос Холдена Колфилда звучит значительно более авторитетно, чем голос окружающих его старших родственников и знакомых. Иными словами, Сэлинджер показал, что подросток заслуживает не только любви и сострадания, но и уважения. И это до такой степени потрясает и пленяет юного читателя, что проблематика книги для него полностью заслоняет ее поэтику.
Зато, когда ты читаешь (или перечитываешь) «Над пропастью», уже будучи взрослым, поднятые в книге проблемы по-прежнему остаются для тебя актуальными – все мы родом из детства, уж простите за банальность, – но вот не замечать, что повествование в романе является откровенной стилизацией, причем порой – наивной и искусственной, под образ мышления подростка, уже не получается. И книга по-прежнему кажется умной и тонкой, но бешеного восторга не вызывает, потому что в ней есть правда мысли, но нет правды языка.
Не стоит забывать, что эмоции - тоже из-за гормонов