На данный момент дело выглядит так, что скорее нет, чем да. Тот способ письма, который развивали Гандлевский, Кенжеев и другие авторы этого круга, родившиеся в конце 1940-х — начале 1950-х гг., ещё в следующем поколении (у родившихся на рубеже 1950-60-х) имел некоторое продолжение и развитие (скажем, у Дмитрия Веденяпина), но более младшими воспринимался уже как исчерпанный, дописанная страница, а те более младшие авторы, которые ему следовали, по большей части приобретали репутацию эпигонов (иногда не мешавшую довольно значительной популярности, как в случае Бориса Рыжего). Молодые поэты XXI века, получающие наибольшее профессиональное признание, как правило, выбирают себе другие ориентиры в старших поколениях. Но вероятность того, что у каких-то новых авторов возникнет та или иная новая идея по этому поводу и им зачем-либо понадобится опереться именно на Гандлевского в своём развитии, — по-прежнему остаётся: эта поэзия не сдана в архив или в пользование любителей, она по-прежнему читается и ценится если не во всём профессиональном сообществе, то во многих его частях. Несколько лет назад довольно широкое внимание привлекли стихи Дмитрия Гаричева (впоследствии получившего даже Премию Андрея Белого, но за прозу), в которых отчётливо прослеживается влияние Алексея Цветкова — а может быть, и Гандлевского можно было бы там поискать; он, правда, уже тоже не самый молодой (1987 года рождения), но в этом поколении такой генеалогии вроде бы никто не ждал, а она вдруг появилась.