Первая повесть была закончена потому, что для повести казалось естественным быть законченной — просто по внутреннему интуитивному представлению о жизненном цикле повестей. Но меня, наверное, можно простить: я тогда ещё не читал Кафки, и не знал, что не дописать, оказывается, тоже можно.
Вторая повесть была закончена потому, что мне было интересно, как получится — концовка в голове была, а что к ней приведёт было совершенной загадкой, которая развёртывалась по ходу дела. Получилось так себе.
Третья повесть была закончена потому, что её предложили напечатать. Я закончил. Повесть не напечатали.
Роман был закончен потому, что в противном случае я бы продолжал к нему возвращаться, а мне необходимо было перестать к нему возвращаться. Просто чтобы писать уже что угодно другое. Роман я закончил, но (мысленно) возвращаться к нему всё равно периодически продолжаю.
Четвёртая повесть (скорее, длинный рассказ) была закончена потому, что если бы я её не закончил, со мной произошло бы то же, что произошло в рассказе. Мне этого очень не хотелось.
Прозу я никуда не продвигаю, а продвигаю стихи.
Стихи заканчивать легче — достаточно очень долго не писать (месяца полтора), дойти до невроза, потом вдруг найти решение и отбить три-четыре текста за раз. С прозой так не прокатывает.
Иными словами, любая долгая работа заканчивается не благодаря каким-то особенным трюкам — писать тогда-то, спать так-то и т.д. — а из наличия внутренней мотивации. Как именно она реализует себя снаружи — дело десятое.
Если мотивация есть — работа будет закончена.
Если нет — нет.
А этот самый роман читать, я так понимаю, негде? А то я бы да