Геймдизайнер , в индустрии более 8 лет. Веду свой блог "Геймдизайн для сочувствующих" в... · 2 февр 2021 ·
mistle_gamer
Какую историю нам рассказывают левиафаны в Dishonored?
Очень важную роль в мире игры Dishonored играют киты, китобои и китовый промысел в целом. Их история неуловимой нитью проходит через все, с чем сталкивается игрок, накладывает свой отпечаток на каждый квадратный метр игрового мира. Она не привлекает внимания, но в то же время находится на самом виду и рассказывает нам о мире Дануолла, возможно, больше, чем буквальное и прямолинейное повествование.
Как же киты своим незаметным присутствием помогают нам намного глубже прочувствовать атмосферу мира?
На Островах империи повсеместно охотятся на китов, или как иначе их называют — левиафанов, убивая их в большом количестве. Из китов добывают ворвань — очищенный китовый жир, являющийся мощным топливом. После открытия ее невероятных свойств натурфилософом Эсмондом Роузберроу, Островная империя сделала охоту на китов ведущей отраслью хозяйства и именно она подстегнула индустриализацию страны. Судостроение акцентировалось на усовершенствовании китобойных кораблей до их нынешнего вида; были построены китобойни, мясные комбинаты и жироварни, обеспечивающие множество людей заработком, а государство продуктами, топливом и сопутствующими товарами. Островная империя вздвигла свою экономину на истреблении китов.
Согласно пророчеству Сердца, скрывающего в себе душу императрицы, с гибелью последнего левиафана мир погрузится во тьму.
Несмотря на то, что «тьму», упомянутую в пророчестве, можно трактовать как энергетический кризис и, как следствие, упадок в других сферах жизни общества, несомненно первым в голову приходит именно мистическая трактовка: люди будут наказаны за свою жадность и за то, что посмели поверить в собственное первосходство над величественными и загадочными левиафанами. Возможно ли, что со смертью последнего левиафана человечество преодолеет определенную точку невозврата?
Очень важным фактом является то, что ворвань в мире Dishonored — это субстанция, покоренная и государством и служащая только его интересам. Канистры с ворванью можно найти в домах богачей, в качестве источников питания на охранных воротах, вышках и машинах убийств. Обычное население, скрученное корчами крысиной чумы, живет при свете свечи, а полиция и чиновники — под охраной ворвани, пользуясь благами, которые она им дает.
Если говорить буквально — мир Дануолла, мощь его государственного аппарата построена на чем-то грязном и отвратительном, а именно на жестоком убийстве китов. При этом, сама ворвань — чистая, белочнежная, излучающая свет, выглядит не как материальная субстанция, а как частичка души, заточенная в кантистре. Это, несомненно, усиливает контраст и добавляет уродства происходящему.
К тому же, все блага, которые дает ворвань, достаются совершенно неблагородным и тяжелым трудом. Еще по роману Германа Мелвилла нам знаком образ китобоя, который ничего общего не имеет с роментичным образ мореплавателя-рыбака. Когда мы говорим о китобоях, то мы думаем о безумцах, вооружившихся гарпунами, и на открытых кораблях бросающих выхов стихии, которая в сотни раз сильнее их. Только вот не чувствуется в этом вызове ничего рыцарского, ничего героического, потому что никакого геройства нет в жестоком убийстве величественных и умных животных, которыми являются киты.
Но китобои не разделяют восхищения китами. Левиафаны для них — это отвратительные морские твари, полные тупости и злобы, в ярости своей одним ударом хвоста сокрушающие корабли с десятками людей на борту. Никакой жалости к ним гарпунеры не испытывают.
Пойманного в море зверя цепляют крюками, к которым привязаны веревки, тянущиеся как с корабля, так и со шлюпок. Буйки не дают киту уйти на глубину и умереть там. Когда зверь выдыхается, его цепляют громадным крюком за хвост и затягивают на корабль по специальному желобу. Чудище ревет, пока команда поднимает его на борт и водружает на подмостки в носовой части. Затем корабль берет курс на Дануолл, а команда начинает работу над тушей, срезая самые лучшие куски, пока кит еще жив.
«Добыча китового жира», отрывок из дневника Эбенезера Гривза
Впоследствии на Бойне Ротвильда в дополнении Knife of Dunwall можно увидеть, что происходит с левиафанами после того, как их ловят китобои. На полуживого зверя, подвешенного на тросах, несколько недель воздействуют электричеством, чтобы получать с него больше жира: такой способ открыл Антон Соколов, с удовольсвием изучавший этих животных по ночам на китобойне. После левиафана безжалостно убивают, разделывают на куски, а кости сваливают в кипяток. В минуты адских мучений киты «поют» свои грустные песни, но никто из работников китобойни уже не слышит их.
Подобная невыносимая жестокость и цинизм по отношению к этим королям глубин не может не вызывать ужаса. Становится понятно, что именно люди в этой истории — чудовища, совершающие чудовищные поступки и даже раскаяние не принесет искупления, потому что жизнь в Дануолле не дает на это шанса.
День за днем я кромсаю мерзко визжащей пилой плоть несчастных китов. Я годами изучал их в Академии и в научных экспедициях. Теперь я работаю на бойне и испытываю почти физические страдания из-за ужасной неправильности происходящего. Первые месяцы я работал, словно во сне. Потом на смену оцепенению пришел гнев. Теперь моя душа обросла панцирем, и порой я даже ощущаю что-то наподобие власти. Я живу среди мяса. Мясо вокруг меня, мясо в моем сознании... Мясо, кости, смерть и песни. Ужасные песни, которые я теперь слышу во сне.
Медленно лишая огромных чудищ жизни, я смотрю в их огромные глаза. Мне кажется, звери все понимают. Они знают, что я буду возвращаться снова и снова, чтобы терзать их, отрезая кусок за куском.
Они поют нам свои тоскливые похоронные песни, от которых меня в дрожь бросает.
Как и прежде, мы с Леоной делим постель, но чем сильнее она пытается меня согреть, тем больше я отстраняюсь. Тот человек, каким я был прежде, ныне мертв.
«Кости, мясо, смерть и песни», отрывок из дневника мясника.
Левиафаны, которых превращают в груды мяса, на самом деле являются чем-то намного большим, находящимся за гранью понимания жителей Дануолла, живущих в своем крошечном грязном мирке. На это указывает тот факт, что костяные амулеты и руны, вырезанные из костей китов, обладают в мире игры волшебными свойствами. Глаза китов используются фанатиками в таинственных магических ритуалах.
Кое-что даже указывает на то, что божественный Чужой, которому поклоняются многие люди, является левиафаном, предстающим перед нами в образе человека. На протяжении всей игры можно встретить отсылки к китам в его репликах, в Бездне и в заметках, которые можно найти в игровом мире. У Чужого, так же как и у кита, абсолютно черные глаза, да и сама Бездна, в которой мы с ним встречаемся, очень похожа на мир, застывший под водой. В ней часто можно увидеть плывущих вдали китов, а солнце в Бездне своим видом чем-то напоминает вид солнца из-под воды.
Дух из глубин, сирена из снов.
Я оставила Дануолл позади и несколько часов бродила по песку, пока грустный шелест волн не заставил меня разрыдаться. Я плакала, зная, что ты не придешь ко мне, о любовь моя.
Ты властвуешь над моими грезами, и во сне сердце мое живо, хотя днем оно безмолвствует. Во сне я вижу красоту твоего дома в глубинах, и океан покоится на твоей спине, как спящий ребенок на руках отца.
А в бессонные, полные отчаяния ночи ты являешься мне не в облике могучего левиафана, но в теле юноши с глазами черными, как сама Бездна.
«Дух из глубин», книга из дополнения The Brigmore Witches
Теперь уже не кажется, что Дануолл — город захлебывающийся в крысиной чуме, город, в котором люди гниют в своих домах заживо, город, где стражи закона являются иконой беззакония, а аристократы пухнут от роскоши и упиваются собственной безнаказанностью, не заслужил собственной участи.
Возможно, Сердце императрицы произнесло правдивое пророчество и со смертью последнего левиафана этот мир, уже начавший свое движение в бездну, действительно погрузится во тьму?
На это эссе о китах меня натолкнула песня из первой части Dishonored — «Drunken Whaler». По сути, она является гимном мира игры Dishonored: то упокойно-заунывная, то переходящая в дьявольский марш, с жестокой лирикой и колючими нотами — от мелодии мороз идет по коже.
Это особенно интересно, если знать контекст и тот путь, поторый эта песенка проделала, пройдя через кривое зеркало из нашего мира, в мир Дануолла.
Оригинал этой песни — это «Drunken Sailor», задорная и очень заразительная мелодия текст которой запоминается практически мгновенно. Засчет своей ритмичности, она, вероятнее всего имела и практическое применение: помогала координировать действия большой команды моряков на корабле.
Что примечательно, первая версия песни была найдена в 1839 году именно на китобойном судне, плывущем из Нью-Лондона.
Структура песни простая: есть стартовый куплет, есть припев и завершающий куплет. После стартового куплета может следовать неограниченное количество куплетов, состоящих из одной строки, повторяемой три раза и строчки «Early in the morning».
Вступление:
What shall we do with a drunken sailor, (х3)
Early in the morning?
Припев:
Way hay and up she rises (х3)
Early in the morning
Завершающий припев:
That’s what we do with a drunken Sailor, (х3)
Early in the morning
Традиционный текст промежуточных куплетов:
Shave his belly with a rusty razor, (Побрей ему брюхо ржавой бритвой)
Put him in the long boat till he’s sober, (Брось его в лодку - пусть протрезвеет)
Put him in the scuppers with a hawse pipe on him, (Надень на него якорную трубу и засунь в шпигат)
Put him in bed with the captain’s daughter. (Уложи его в постель к капитанской дочке)
Естественно, в устах народа рождались все новые и новые промежуточные куплеты, рассказывающие об изощренных, но в основном озорных способах наказать моряка-пьяницу.
- Stick on 'is back a mustard plaster. (Приклей ему горчичник на спину)
- Slap him around and call him Suzie. (Шлепни и ласково назови Сьюзи)
- Send him up the crow’s nest till he falls down, (Отправь его на воронье гнездо — пусть сидит, пока не свалится) и многие другие.
Сравним этот текст с текстом версии из игры:
What will we do with the drunken whaler, (х3)
Early in the morning?
Way hey and up she rises, (х3)
Early in the morning
Stuff him in a sack and throw him over! (Засунем его в мешок и выкинем за борт)
Feed him to the hungry rats for dinner! (Скормим его на обед голодным крысам)
Shoot him through the heart with a loaded pistol! (Прострелим ему сердце из пистолета)
Slice his throat with a rusty cleaver! (Перережем ему глотку ржавой бритвой)
«Что бы нам сделать» ( «what shall we do» ) поменялось на императивное «что мы сделаем» ( «what will we do» ), да и шалости уже совершенно не выглядят безобидными. Несмотря на то, что песню насвистывают и напевают многие персонажи игры, она явно не подходит суеверным морякам, которые гордятся своим промыслом. Лирика пропитана ненавистью, а сама мелодия не годится для рабочего маршевого запева.
Кто же поет эту песню?
Город, задыхающийся от жара цехов и прописанный прокисшим китовьим жиром? Море, которое ненавидит китобоев-потрошителей, или Бездна, являющаяся потусторонним миром, который однажды поглотит всех? Этого мы никогда не узнаем.
Но с этой песней завершается история китов в Островной империи, как Уроборос, погружая зубы в собственный хвост, а вечная тьма уже спускается на Дануолл, и его жителей, уничтоживших последнее прекрасное, что было в их мире.
Люди любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все–таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.
Анджей Сапковский, «Ведьмак»