(1)Описаний насилия в литературе, пожалуй, не избежать. (2)Даже в детских книжках на козлика нападают серые волки с весьма плачевными для первого последствиями, Карабас-Барабас мучает кукол, а похождения Колобка кончаются трагической гибелью героя в пасти Лисы. (3)Что делать, наш окружающий мир испорчен и развращён. (4)Насилие является как бы его составной частью. (5)Однако описание насилия может иметь либо нравоучительную цель, либо развращающие последствия. (6)Насилие было и есть, но самое главное то, как мы сами к нему относимся.

(7)Художественная литература, в основном, имеет нравоучительную цель. (8)И описываемое ею насилие также призвано научать человека поступать так или иначе. (9)Картина насилия показывает возможные следствия ошибочного поступка. (10)В упомянутых примерах Козлик идёт в потенциально опасное для себя место — лес, Колобок отличается непослушанием родителям (Бабке и Дедке), а также самоуверенностью и легкомыслием по отношению к потенциальному партнёру (Лисе). (11)На примере Карабаса-Барабаса читатель может сделать вывод, что, если будешь жестоко обращаться с подчинёнными, найдётся и на тебя управа в лице какого-нибудь Буратино.

(12)Итак, цель литературы — воспитать человека, который сможет правильно жить в данном обществе. (13)Разъяснить, как нужно поступать, а как нельзя, показать ему идеал, к которому человек должен стремиться. (14)Вот только и общество бывает очень разным, и, соответственно, идеал: нацистский, коммунистический, христианский.

(15)Древний мир, несмотря на временное отдаление, оставил нам множество примеров идеала языческого мира. (16)Литература Древней Греции — это в основном воспевания подвигов, с которыми насилие непосредственно связано. (17)Вся мифология — это кипение страстей и вершения насилия; например, Аякс Малый, сын Филея, царя локрийского, отбивает у троянцев труп Патрокла (подвиг), погибает при возвращении на берегу Евбеи от гнева Афины за насилие над Кассандрой (возмездие за насилие). (18)Подвиг и насилие так тесно переплетаются в мифологии, что невозможно понять, что же восхваляется конкретно: доблестные подвиги героя или закономерная расплата за преступление. (19)И то и другое — геройство. (20)Он совершил подвиг, рискуя жизнью — он герой! (21)Он получил наказание от богов — и погиб как герой опять-таки.

(22)Главное — героическое деяние, а совершает человек при этом насилие или нет, уже неважно. (23)Наверное, можно и насилие, но чтоб непременно было героическое насилие! (24)Я утрирую, конечно.

(25)Средневековье — тысячелетие христианства — оставило немного примеров настоящей художественной литературы. (26)В основном в тысячелетие христианства создаются серьёзные источники, летописи, хроники, анналы, жития конкретных людей, а вовсе не вымышленных персонажей. (27)В средние века, вероятно, более всего создавалось поучений детям, наследникам, потомкам, например Поучение Владимира Мономаха. (28)Человек старался жить по заповеди Божьей, чтобы заслужить настоящее царство — вечное Царство Божие — вместо временного.

(29)Насилие очень часто описывается в художественной литературе Нового времени. (30)Например, А. Дюма пишет увлекательнейший роман «Граф Монте-Кристо», где герой главной своей целью ставит отмщение и в течение множества печатных листов его осуществляет. (31)Ни на какое Небо человек больше не надеется и не уповает, творит месть, и достаточно страшную месть, своими руками, полагаясь во всём только на себя.

(32)В XIХ веке укореняется новая феноменальная ценность. (33)Это уже не человек, а идея человека. (34)Например, если в романе «Капитанская дочка» (1836 г.) отец должен прятать свою дочь от восставших крестьян, дабы они не убили её только за то, что она дочь коменданта, автор романа целиком и полностью на стороне отца-коменданта, то в конце XIX века, в романе «Овод» (1897 г.) когда персонаж жаждет убить кардинала Монтанелли не за что-то, а из принципа, сочувствие автора склоняется в сторону принципиального убийцы.

(35)Апогея эта феноменальная ценность человеческой идеи достигает в ХХ веке. (36)Идее служит всё. (37)Человек, человеческая жизнь не представляет ценности, если она не согласована с идеей. (38)Насилие становится правильным, если сопутствует идее. (39)Комиссар, убивающий на войне своего брата, прав, потому что это соответствует правильным «нашим» идеям. (40)Фашистский офицер, убивающий еврея, не прав, потому что идеи у него неправильные и «не наши» (хотя и брат комиссара, и еврей совершили один и тот же «проступок»: не хотели отдавать деньги).

(41)Итак, описание насилия было в литературе всегда. (42)И всегда подобные описания имели нравоучительную цель: научить поступать человека так, как нужно для настоящего общества. (43)Даже если писатель не ставит эту цель перед собой сформулировано-чётко, она всё равно есть в его произведениях, потому что любое чтение — это потенциальное научение человека моделям определённого поведения.

(44)Сейчас в литературе начала XXI века достаточно сцен насилия, и порой в неоправданном количестве. (45)Наш современник, который уже достаточно «закалён» многочисленным насилием в СМИ, литературе, кинематографии, уже привык, что насилие — необходимо, оправданно, идейно подкреплено, и если его творит положительный герой — то оно правильно и хорошо. (46)Так вот, современному читателю, дабы произвести на него впечатление, требуется скармливать всё больше и больше насилия. (47)Неудивительно, ведь к маленьким дозам читатель уже давно привык. (48)Но такое направление искусства, когда автор старательно описывает обилие сцен насилия, говорит скорее о воспевании автором вседозволенности. (49)Хочет он этого или не хочет, но именно этому он учит своего читателя.

(50)Сейчас иное время и иной век. (51)Возможно, каждому нужно самостоятельно подумать над ценностями, целями и насилием, которое многие так стремятся оправдать.

(По А. М. Возлядовской *)

* Алла Михайловна Возлядовская — современный российский публицист и писатель.