1992 приложение Советский спорт плюс 8 №26

«СОВЕТСКИЙ СПОРТ»

С «КОЧКИ» НА «КОЧКУ»

Книга написана не спортсменом-альпинистом, а профессиональным журналистом Василием Сенаторовым, который в этой экспедиции окунулся во все перипетии альпинизма. Все, что происходит, он видит и воспринимает как обычный человек, то есть чувствует и переживает, как большинство из вас, читатели, окажись вы на его месте. Он рассказывает о Непале, о пути к базовому лагерю и о подробностях его жизни, что многим участникам-спортсменам показалось бы не важным, не заслуживающим внимания, так как для них настоящее дело начинается только на маршруте. Но от этого книга, написанная ярко и увлекательно, только выигрывает. Впрочем, судите сами…

…А ведь начиналось все неплохо, когда они вышли из базового лагеря. Идти было не так уж и тяжело, хотя снега за несколько дней намело чуть ли не по пояс, и пятерка Валиева протоптала тропу до III лагеря, а дальше, в районе Большой террасы, с настом поработал ветер, сдув пыль и уплотнив его массу.

Где-то на 7600 м лежала заброска москвичей - там в предыдущий выход их остановили снегопад и туман. Подобрав веревки и крючья, ребята траверсировали кулуар, от которого никогда не знаешь чего ждать: и камни время от времени летят, и лавина после таких снегопадов сойти может, - и провесили еще 130 метров веревки.

И вот уже четыре часа талась поставить палатку.

пы-

Сначала выложили на крутом склоне подушку из камней и снега, а потом начали натягивать «Салеву» на стойки. Хваленая западногерманская «высотка» надувалась, выгибалась, вырывалась из рук, но никак не хотела успокоиться на отведенном ей месте. Настырный Туркевич решил пройти еще веревку наверх, посмотреть, не найдется ли местечко потише, но только он вылез на гребень, как получил такой удар ветром в грудь, что полетел вниз. Об отступлении они не думали. Значит, оставалось одно - закрепиться на занятом плацдарме. Не вечным же будет ветер.

Наконец удалось растянуть оба тента: и внутренний, образующий единое целое с полом, и внешний - ветрозащитный. Обессиленные, они ввалились внутрь и первым делом принялись топить воду. Организм теряет на высоте с дыханием массу влаги. А при ветре эти потери становятся критическими.

Одну за другой чиркали спички не горят, даже какие-то особенные, американские, не разжигались. Не действовали и зажигалки. Как назло отказал и насос у примуса.

Бершов достал из кармана согретый блок питания для «Нокии» - подошло время выхо-

жить на связь. Солнце уже село, и температура упала примерно до --30°С. Не успел он выйти в эфир, как раздался оглушительный треск - лопнул верхний тент. Трепещущую на одной оттяжке уцелевшую половину сумели втянуть внутрь, но палатка теперь продувалась насквозь.

Тогда-то мы и услышали в базовом лагере из динамика рации вибрирующий Сережин голос: «Когда же мы прекратим таскать наверх пляжные палатки!» Позже Мысловский скажет, что впервые за всю историю знакомства с Бершовым он услышал в его голосе панические нотки.

…Они забрались в спальные мешки, не раздеваясь на тот случай, если сорвет и внутреннюю палатку. Сняли лишьверхние пластиковые ботинки. Н и. Нои их затолкали в спальники. Сон, конечно, не шел, так, забытье. Мерзли руки, ноги, сводило от холода тело. Кое-как дотянули до утра.

А с рассветом, закрепив вынесенные наверх грузы, ребята отправились вниз. Ситуация складывалась критическая маршрут по Южному похоже, и в самом деле непроходим. Стало ясно, почему и японцы, и поляки шли зигзагами по полкам с юго-запада. Значит, их тоже остановил ветер.

Вторую атаку в этом направлении предприняли «россияне» - группа Виноградского. Правда, они понесли потери еще на подходе. В базовом лагере Карпенко поставил диагноз. «гнойная ангина» и отослал Туру в Тсерам лечиться. Тем более что ему подобралась компания, Леню Трощиненко из высотной киногруппы кашель буквально разрывал на части. Сильно простудился во время поисков улетевшей палатки и Юра Моисеев.

Виноградский. Богомолов и Каратаев сумели всеми правдами и неправдами поднять IV лагерь на 100 метров выше и закрепиться там. Ветер немного ослабевал, но все равно валил с ног. Поначалу они решили выкопать пещеру - это наилучший способ стоянки в зоне

сильных ветров. Не получилось буквально через метр наткнулись на камни. Тогда ребята начали ставить отечественный «ангар». И, к огромному удивлению, это им удалось. Целый день они затем подтаскивали грузы и строили ветрозащитную стенку. Двойную. Пилили плотный фирн и выкладывали из снежных кирпичей бастион. Наутро не поверили своим глазам ветер проточил ходы в метровой толще утрамбо-

ванного снега. Почти весь следующий день они выжидали в палатке, не стихнет ли ураган. Но тот и не думал прекращаться. Даже в базовом лагере мы слышали его отголоски. Солнце выпарило здесь с поверхности снег, и теперь ветер швырял в стенки палаток пыль и пригоршни мелких камешков. Шестого апреля тройка Виноградского повернула обратно. Счет на этом направлении стал 2:0 в

пользу Канченджанги.

Я встретил их на следующий день в 1 высотном лагере. Даже сквозь бороды, которыми мы почти все успели обрасти, было видно, как почернела и обтянулась кожа на лицах, У меня в термосе оставалось еще немного теплого сока. Попили. Сережа Богомолов пытался что-то рассказать о том, что им довелось пережить, взмахивал руками и сокрушенно качал головой: «Ну и ветрило, ну и ну». Они не знали еще, что накануне в лагере состоялось бурное обсуждение тактического плана, во время которого была поставлена под вопрос перспективность южного направления в гребню,принципе.

За полгода до экспедиции, на сборе в Нижней Эшере, те же Бершов, Туркевич и еще несколько альпинистов, входящих на правах гималайцев «призыва 1982 года» в тренерский совет, выступили против первоначального плана идти травес с Западной вершины на юг. Они сумели тогда доказать, что первопрохождение на Южную вершину по гребню и покорение маршрута, не давшегося японцам, придаст дополнительную спортивную ценность всей экспедиции. Но этот выбор означал, что именно южное, стартовое, направлениe должно быть наиболее полно обеспечено кислородом, веревками и продуктами. Сейчас наш генеральный план, похоже, летел к чертям.

Иванов, постоянно копошащийся в своей палатке среди простыней, графиков и расчетов забросок, кинул за ужином как бы на обсуждение: «А не вернуться ли к первоначальному

варианту? Или, может быть, все же идти на Южную, но по снежным полкам, как делали японцы и поляки?»

Тут как подкинуло Туркевича: «Да что он, ветер, вечный, что ли? Не может все время так дуть!» Удивительное дело, группа Бершова, больше всех хлебнувшая лиха, намертво стояла на том, чтобы еще раз попытаться пройти усердно оборо-

ТРАВЕРС

снявшийся гребень. Неудача пробудила азарт.

И хотя на двух других направлениях дела обстояли спокойнее и соответственно лучше, это упорство товарищей, ходивших пока в неудачниках, как мне показалось, получило молчаливую поддержку остальных.

Выше всех к той поре удалось поднять "стропила" группе Валиева. Добравшись с грузом до высотного базового лагеря, они, переночевав, прошли на следующий день до 7600 м. По пути наткнулись на разорванные, вмерзшие в лед японские палатки. Чуть выше обнаружили тихую мульду и поставили в ней IV лагерь. Спустились вниз, опять заночевали в III лагере и, снова загрузившись, потопали наверх. Конечно, и здесь, в кулуаре между Главной вершиной и Алунг-Кантом, было ветрено.

Свою малую плотность на границе со стратосферой молекулы азота и кислорода как будто компенсировали бешеной скоростью движения, и ветер то прижимал людей к склону, то перебрасывал их вместе с веревкой, к которой они пристегивались, на несколько метров в сторону, то, как бы натешившись, поддавал сзади, заставляя быстрее переставлять ноги. Кроме Казбека, уже имевшего за плечами и Эверест, и Дхаулагири (8167 м), на которую они вместе с Моисеевым сделали классное стенное восхождение минувшей осенью, никто из его группы не бывал пока на такой высоте. Просто нет в Советском Союзе гор выше семи с половиной километров. Тем не менее они в первый же выход занесли на 8000 м - к месту V лагеря массу полезного груза. "Да мы как-то и не заметили, что свой рекордный рубеж перешли, - признается мне потом Володя Сувига, нормально, идти можно».

Это «нормально» я испытал день спустя, когда Валентин Иванов предложил мне прогуляться в I высотный лагерь. Конечно, трудно сравнивать 6200 м, куда мне удалось залезть, с высотами, подвластными альпинистам из сборной

N 26 июль 1992 г.

СССР. Но представление о степени трудности я получил.

- Главное, следи, чтобы не зацепить кошкой за кошку, напутствовал меня старший тренер, довольный, очевидно, тем, что может хоть кого-то «потренировать» в прямом смысле слова. Ведь по части индивидуальной техники каждый из собравшихся на Канченджанге был если не профессором, то уж наверняка доцентом.

- Иди в своем темпе, дватри вдоха на один шаг. А ногу тяни повышение чести, - слышался сзади подбадривающий голос Иванова. - Хорошо. Пепристегни жумар.

Я не хочу сравнивать Валентина Андреевича с Кашпировским, а себя с истеричной дамочкой, но его спокойный тон внушал мне уверенность в собственных силах.

Поднявшись по ледовой стенке и пройдя по маркированной тропе между трещин. ледового поля, спускающегося к «Могиле Паша», мы начали подъем на Горб - так окрестили англичане из экспедиции Эванса крутой склон перед Верхним ледопадом. Я часто наблюдал из базового лагеря, как медленно, словно мухи по стеклу, передвигаются по нему альпинисты. Можно уйти в столовую, напиться чаю, и за это время точки едва продвинутся вперед по темнеющей на снегу тропе.

А вот как это выглядит вблизи.

Ты хрипишь и тянешь могу, тянешь ногу и хрипишь, чтобы через десяток шагов замереть, обессилев, и, согнувшись в три погибели, частыми-частыми вдохами восстановить дыхание, Конечно, полностью отрегулировать его не удается - как ни верти, кислорода на такой высоте кот наплакал. И ты начинаешь вентилировать легкие чуть ли не через каждые дватри шага.

То, что я, нетренированный человек, испытал на этой высоте, сравнимо, наверное, хоть отчасти с тем, что ощущает альпинист экстра-класса на восьмитысячных вершинах. В этом меня убеждают и виденные высотные кинокадры, и то, как описывают свое самочувствие там мои друзья.

Только одна большая разница. Я шел в панамке и ковбойке жаркое солнце заставило раздеться. Наверху же к гипоксии добавляются мороз и ветер, вытягивающие из обескислороженного, то есть фактически лишенного подачи энергии, тела последнее тепло. Там даже металлическая пряжка на ремешке от часов может оставить след обморожения. Кто-то рассказывал, что на одном из восхождений обнаружил у себя на рукавице дырочку диаметром со спичечную головку. И реально ощутил, как через это микроотверстиле, будто из реактивного сопла, улетучивалось тепло его тела…

Боюсь показаться банальным, но у каждого в жизни должен быть свой Эверест. И не важно, как он называется на самом деле: Эверестом, Канченджангой, I высотным лагерем или вообще каким-то словом, не имеющим отношения к альпинизму. Главное, что масштаб достижения должен хотя бы немного превысить то, что ты считал для себя возможным. Он должен быть хоть немного запредельным. И тогда у тебя появляется новый потенциал для роста, для борьбы и преодоления.