Поставить недорогой спектакль по классике сложнее, чем по современной пьесе. Дело даже не в костюмах — историческая точность давно перестала быть обязательным требованием. Просто, когда от вас ожидают новое видение знакомой истории, обойтись без интересного визуального решения будет трудно. Другое дело, если вы работаете с текстом, которого зритель еще не знает: обычно в этой ситуации задача режиссёра — помочь материалу раскрыться, а не перекрывать его собой. А значит, чем беднее обстановка на сцене, тем лучше. 

Самая популярная русская пьеса последних лет — «Человек из Подольска» Дмитрия Данилова, абсурдная история о полицейских-интеллектуалах, которые занимаются перевоспитанием несознательных граждан: она идет как минимум в 17 театрах. Едва ли не лучшей постановкой была первая, которая вышла, когда с этим текстом не был знаком почти никто: речь о спектакле Михаила Угарова и Игоря Стама в «Театре.doc». Режиссёры просто доверились автору — и позволили тексту делать свою работу.

Театр — не кино: он не обязан показывать то, о чём можно рассказать. К примеру, чтобы снять фильм о взятии Константинополя турками, понадобился бы многомиллионный бюджет — а драматург и режиссёр Елена Грёмина, работая с тем же сюжетом в «Театре.doc», не потратилась даже на декорацию. «150 причин не защищать Родину» — исторический сторителлинг, разложенный на несколько голосов: мы наблюдаем гибель Византийской империи глазами правителей и простых граждан. Спектакль затягивает не хуже голливудского костюмного блокбастера и рекомендуется к просмотру всем фанатам «Игры престолов».

Сценография — это не то, что сделано в театральных цехах. Это любое пространство, приспособленное режиссёром и художником для своих нужд. Вы можете столкнуться с театральными зрителями на улице, на природе, в промзоне, в баре, в церкви и даже в общественном транспорте. Взять хоть интерактивную прогулку с аудиогидом «Remote Moscow», работы «Мобильного художественного театра» или проект Всеволода Лисовского «Неявные воздействия»: эти совершенно разные спектакли объединяет одно — все они используют город как готовую декорацию. 

С реквизитом и костюмами можно поступать точно так же: не обязательно создавать их с нуля — можно принести из дома готовые, или организовать сбор через соцсети. Ранние спектакли Дмитрия Крымова — например, «Opus №7» — сделаны из подручных вещей вроде поношенной одежды, обуви и старых газет. Это не всегда признак небольшого бюджета, но для экономного театра такая эстетика — отличный выход.

Театр — абсолютно всеядное животное: не бывает таких публичных активностей, которые нельзя представить в виде спектакля. Пользуйтесь этим — адаптируйте бюджетные форматы. Лекция? Да пожалуйста. Стендап? Элементарно. Экскурсия? Сколько угодно. Тренинг? Почему бы и нет! Если зрители хоть как-то взаимодействуют с физической реальностью, — скажем, замысел предполагает их присутствие в конкретном месте, — вы вправе называть вашу работу спектаклем, даже если по факту это мастер-класс или настольная игра (бывало и такое). К этому сложно привыкнуть — но сегодня слово «театр» означает намного большее, чем история, разыгранная актёрами на сцене, нравится это кому-то или нет. 

В московском «Гоголь-центре» и петербургском «Pop-up театре» идет спектакль «Questioning/Кто ты?» под авторством швейцарской компании Magic Garden: по сути, это психологический эксперимент, в котором нет актеров, а главными героями становятся зрители. Все, что нужно делать — наблюдать и отвечать на вопросы анкеты: да, звучит не слишком увлекательно, но это одно из самых удивительных приключений, какое только можно пережить в театре.

Артист, который снова и снова возвращается к одной и той же роли — уже не обязательное условие театра: ничто не мешает вам придумать такой спектакль, где достаточно будет один раз снять исполнителей на камеру или просто записать их голоса. Вы, возможно, слышали, что театр — искусство сиюминутное, что оно рождается здесь и сейчас, а каждое новое представление не похоже на предыдущее. Это так — но никакого противоречия здесь нет. 

Возьмём для примера проект Семёна Александровского «Время, которое». Это радиоспектакль о девушке, которая нашла в библиотеке дневник репрессированной прабабушки — документ эпохи, когда творческая (и в том числе театральная) интеллигенция подвергалась масштабным «чисткам». История записана на звуковую дорожку — но послушать ее дома не получится: единственный доступный экземпляр хранится в библиотеке Союза театральных деятелей, где, собственно, и происходит действие. Читальный зал библиотеки — это декорация спектакля. Если прийти на «Время, которое» второй раз, это будет немного другой опыт, ведь в библиотеке что-то поменяется: за стойкой будет сидеть другой сотрудник, за столами — другие читатели, и даже свет из окна будет падать по-другому. Самое замечательное, что такой спектакль может не сходить с репертуара десятилетиями — и даже век спустя историки театра смогут посмотреть его с теми же артистами, что и на премьере.