Лев Сапега станет гетманом ВКЛ лишь в 1625 г., когда не только Иван Грозный успеет уйти в мир иной, но и все последующие цари из рода Рюриковичей: Фёдор Иоаннович и Василий IV Шуйский. Но, будучи подканцлером ВКЛ, он выступит во главе литовской шляхты, желающей видеть на польском престоле русского царя Фёдора Иоанновича во время бескоролевья 1587 года. Главной надеждой литовской шляхты, в том числе и Льва Ивановича Сапеги, будет подписание вечного мира с Россией. Но польская шляхта откажет литвинам в подписании мира и литовская делегация в знак протеста покинет элекционный сейм, лишив тем самым Фёдора Иоанновича возможности участвовать в выборах.
При жизни Ивана Грозного Лев Иванович ещё молод и служит городским писарем, т.е находится на одной из самых низких ступеней государственной иерархии ВКЛ. Поэтому в годы польских бескоролевий 1572 и 1574-75 гг. его взгляды полностью совпадают с настроениями мелкой литовской шляхты. Мелкопоместная (а то и вовсе безземельная) шляхта видела заботу царя о поместных и денежных окладах служилых людей в России, защиту служилого дворянства от произвола князей и бояр. Впечатлил их и тот разгром, который учинили царские войска крымско-турецким агрессорам в битве при Молодях. Михалон Литвин писал по этому поводу: "Свободу он (Иван Грозный) защищает не сукном мягким, не золотом блестящим, а железом, народ у него всегда при оружии, крепости снабжены постоянным гарнизоном, мира он не вымаливает, силу отражает силой". Популярность Ивана IV у простонародья была ещё выше.
Папский нунций в 1575 г. доносил в Рим, что лишь высшая польско-литовская аристократия выступает против кандидатуры Ивана. Мелкое же дворянство выступает за царя, желая через его избрание освободиться от власти аристократии. Обеспокоенный папский посол также замечал, что по мнению Литвы, только московский царь может дать защиту её землям - как от татар, так и от немцев. Сообщал он и о том, что Иван Грозный обещал вернуть Литве территории, отнятые у неё Польшей при заключении унии (Волынь и Подолье), лишь Киев должен был отойти к Москве. Литвины были совсем не против такого расклада и рассчитывали с помощью царя выйти из-под диктата поляков.