Депрессия, которая растет из стыда, питается ощущением человека "Я не такой, как все, такой, какой я есть - я не имею права существовать, - в этом сообществе или вообще". Под сообществом может скрываться любой круг общения: семья, учебная группа, коллектив на работе.
Обычно к взрослому возрасту человек учится мимикрировать и, ориентируясь на поведение группы, подстраивать свое поведение так, чтобы не испытывать острого ощущения, что он выделяется. Но конечно, сомнения остаются - и каждый раз, попадая в ситуацию, которую он трактует как отвержение, он ранится и ищет причины в себе "я не такой, это со мной не хотят общаться, это у меня что-то не так, поэтому выбирают не меня".
И я не просто так пишу "испытывать ощущение", "трактует как" - ведь несмотря на то, что все мы живем в социуме, и разумеется, в этом социуме сплошь и рядом встречаются ситуации, когда кто-то с кем-то хочет общаться больше, дружить больше, с кем-то более интересно, с кем-то менее интересно, страдают от этого далеко не все. Да, никто не говорит, что это приятно, когда не совпадает выбор, "мы выбираем, нас выбирают"(с) Большая перемена.
Однако в норме - это не катастрофа и не конец света.
А человек со стыдом внутри имеет свойство фиксироваться на эпизодах, где кто-то выбрал не его, где кто-то оказался интересней, где кто-то дружит ближе, где есть деление на "своих" и "чужих", - и понятное дело, он - не там, где "свои", - где мужчина оказывает больше внимания другой женщине. И в этот момент переносит фокус с собственно, объекта действия - того, кто выбирает, - на себя: это я не такой. Если бы я был другой, меня бы точно выбрали. Это я что-то делаю всегда не так, что люди не хотят со мной дружить, общаться, интересоваться мной.
Ловушка этого невроза в его кажущейся адекватности: ведь действительно, есть люди, с которыми хочет общаться больше людей, и которые интересны многим. Есть люди с харизмой. И человеку со стыдом внутри очень хочется так же уметь, быть таким же, быть привлекательным для окружающих.
Но хочет он этого для того, чтобы компенсировать внутреннюю неуверенность в себе, он чувствует нехватку легализации себя как индивидуума для себя же самого - и ему необходимо подтверждение извне, что он на свой счет, - хотя бы в данной момент времени, - не прав.
И если он этого достигает, он на какое-то время счастлив - не до конца, правда. Ему кажется, что его вот-вот разоблачат, поймут, что на самом деле он ужасный и в панике разбегутся. Иногда сам момент уходит, а вместе с ним и ощущение собственной значимости для себя и других, и "на колу мочало - начинай с начала".
А иногда ощущение страха становится настолько сильным, что человек сам избегает контакта, чтобы не встречаться со своим стыдом, притворяется "это мне никто не нужен, я сам от них ушел".
Поколение, воспитанное в некогда популярном воспитательном ключе "как тебе не стыдно таким быть!" - всё поголовно живет с таким стыдом, он очень знаком многим моим сверстникам.
Поколение, попавшее на сильнейшее расслоение общества в 90е, - когда одни попали на грань нищеты, а вторые внезапно оказались в "богачах", - нередко оказывались в "чужой" песочнице, остро переживая свое отличие.
И стоит расслабиться, стоит почувствовать тепло и принятие извне, начинать снимать привычные защиты, как стыд вылезает в полный рост, и рушит коммуникацию. И оставаться в нем и выдерживать гораздо тяжелее, чем уйти.
Превращение стыда в депрессию начинается там, где перестает удовлетворяться потребность быть, хоть в каком-то виде.
Происходит, в некотором роде, встреча с искаженной реальностью:
Такой, какой я есть - я никому не нужен.
Я не могу перестать быть.
Я не могу кому-то стать нужным.
Я не могу принять ни невозможность быть - ни невозможность быть принятым кем-то.
Я буду подавлять эту потребность, я буду замещать ее, я буду тратить прорву сил, лишь бы не чувствовать той боли, которую она несет.
И в тот момент, когда силы кончатся, организм скажет: Хватит.
И выключит восприятие.
Особенность депрессии такого плана в том, что она появляется только в контакте, ведет к изоляции, но лечится - только в контакте. Если у человека достанет сил и смелости пробовать выбираться и находить принятие хоть где-то, хоть как-то, хоть в какой-то форме, хоть какой-то своей стороной, ему можно помочь.
Если человек закрыт, то снаружи стучаться бессмысленно: ответить на этот стук организм, может, и хочет, но очень, очень страшно, а поэтому лучше не надо.
Друзья, знакомые, спорт, семья, родители, дети - либо их нет, либо, если ситуация дошла до депрессии, в них и их поддержку не очень верят, а значит - помочь они не смогут ничем. "Соберись, тряпка" - не работает, и "Пошли вместе в кино" - тоже. И даже "Иди к психотерапевту!" - не поможет, потому что импульса изнутри о поиске помощи в решении проблемы - нет, а значит, у психотерапевта человек услышит: "Идите-ка, вы, батенька, за таблетками", и легко превратит это в своем сознании в то же отвержение "я такой ужасный, что даже терапевт не захотел со мной работать".
И на этом этапе помогает только медикаментозная терапия.
Терапия, которая заключается в приеме таблеток с химически выведенными веществами, снижающими тревожность и восстанавливающих адекватность восприятия действительности. А адекватность заключается в том, что человек получает возможность понять сам про себя: я болен, мне нужна помощь, я на таблетках - но я хочу научиться обратно жить без них, - и тогда идет к психотерапевту по собственному желанию.
Работа
Работа с такой депрессией в психотерапии должна начинаться там, где человек, никуда не торопясь, создает с терапевтом комфортную себе среду принятия. Обсуждая посторонние вещи, мелкие проблемы, что трогало, что смущало, что злило, что восхищало - хотя бы по воспоминаниям. Что запомнилось, что есть опыт, что есть - сама личность.
И личность терапевта имеет ключевую ценность, это не та проблема, которую можно решить, получив правильные рекомендации от лучших профессионалов. Это должен быть человек, с которым хорошо, легко и приятно - хотя бы первом приближении, хотя бы в виде "нет страха и раздражения, нет отвращения к мысли, что придется общаться с этим человеком долго".
До реальных проблем, до стыда как такового - может пройти и месяц, и два, и три, пока не проснется доверие к человеку, сидящему напротив, доверие, на которое можно опираться, доверие, которое привычный способ оценки себя и даст возможность посмотреть на себя же - чужими глазами. Для начала - этого будет достаточно. Пусть окружающий мир никак не меняется, по-прежнему серый и безвкусный, но есть одно место в мире, где есть живой человек, и он видит, и он реагирует, и в ответ на его реакцию - неминуемо начнут рождаться какие-то реакции внутри, и им будет место, и их будет видно, и они будут ощущаться хоть как-то.
Маленькими шажочками депрессия начнет сдавать свои позиции. Начнут появляться чувства, ощущения - сначала в виде теней, кажущимся следом. "Да, вроде, тут должно быть как-то так". И это хорошо, и правильно, и достаточно, и с этим надо какое-то время пожить. Важность этого этапа - вернуть ощущение узнавания мира, и интеграция себя обратно в течение времени и жизни.
Где-то на этом же этапе дозировку антидепрессантов начинают снижать.
И человек учится выносить боль снова. Маленькими порциями, при поддержке терапевта, - и он понимает, что он не такой уж и хрупкий, учится опираться на себя и свой опыт: что есть вещи, с которыми он справляется, что разочарование не разрушает его, и что как-то он дожил до этого возраста, а значит чему-то научился.
Потом, возможно, придет очередь и стыду проявиться. Сначала в виде "мне стыдно признаваться, но кажется, я ..." - и проверка реакции терапевта.
Не буду врать: да, случается, что терапевт реагирует "не так". Однако - с опытом выстроенных отношений, с опытом выдерживания сложностей и неприятностей, катастрофы не случится. Это - то, что этой стадии выздоровления уже выдерживается. Собственно, это то, зачем так долго и аккуратно надо было с терапевтом отношения выстраивать, усваивая, что если человек живой и настоящий, то когда ему что-то не подходит, это не значит, что я не подходящий. Это - особенность данного конкретного контакта, и все.
Но чаще, конечно, сам терапевт в этой области не травмирован и проработан, и если нет ограничений профессионального порядка, если он достаточно бережлив и деликатен, то его будет очень сложно испугать, и у человека появится союзник смотреть на стыд вместе, причем не просто так союзник, а смелый, сильный, опытный.
И тогда появляется поле для исследования:
Какого себя я стыжусь?
Какой я себе невыносим?
Как получилось так, что часть меня отвергается остальным организмом?
Могу ли я выносить себя - стыдящегося себя же? Готов ли я сам себя такого принимать - и если нет, что мне мешает?
А там, где есть поле для исследования - появляется возможность для появления решений и осознаваний.
Только потом, когда по всем фронтам будет полная готовность, начнется процесс восстановления целостности организма. Целостности восприятия. Признания отверженных частей. Высвобождение энергии, которая тратилась на поддержание расщепления.
Мир заиграет новыми красками. Он будет полон боли, злости, чувствительности. Человеку придется учиться заново общаться с миром и реагировать на него. И иногда будут случаться неприятности, и иногда даже капитальные, это жизнь, в жизни это случается - и легче всего будет забраться опять в "анабиоз" невосприятия, под душное одеялко депрессии, и это, как ни странно, тоже - хорошо и правильно. Главное - помнить, что у меня есть выбор. И как минимум, один раз уже оттуда вылезал. И дорогу знаю. И значит, еще раз - смогу, по проторенной дороге это всегда легче.
Чем глубже была депрессия, тем легче проваливаться в нее обратно, тем больше будет циклов регресса, - но и с каждым разом будет появляться все больше опоры на себя и на знание и опыт, какой способ выбираться лучше всего работает.
И через какое-то время опыт усвоится, уйдет в подсознание, и человек может прекращать ходить на терапию, потому что разговаривать на терапии станет не о чем.
"Я, вроде, справляюсь" - будет ощущение.
Хорошее и правильное, и здоровое: такое же, как у всей остальной здоровой части человечества.