Почему за рубежом так ценят архитектуру конструктивизма в России?

Кажется, что это три вопроса, а не один: почему считают конструктивизм ценным в принципе, почему к нему есть интерес за рубежом, почему за рубежом, а не в России?

Но я думаю, что отчасти на все три вопроса можно ответить, если сказать, что интерес к архитектуре советского авангарда был высоким с самого начала, с 1920-х гг.   

Во-первых, было много интереса к русской революции и к тому, какие изменения она производит во всех сферах. Во-вторых, советские архитекторы и стремились поддерживать контакты с коллегами за рубежом. 

Особенно активными были связи с Германией, в которой тоже произошла революция. Было понимание, что европейские и советские архитекторы заняты решением примерно одних задач — новая архитектура для нового мира, более справедливого, гуманного, отвечающего потребностям современного общества. Но у советских коллег большие возможности: ведь советское правительство борется за решение этих же задач. Увы, в Советской России одновременно большие проблемы с ресурсами: нет денег, материалов, надо бороться с голодом и так далее. 

Советское искусство было представлено на нескольких выставках и европейских событиях. Например, в Берлине в 1922 году прошла «Первая выставка русского искусства» (Erste russische Kunstausstellung) — около 1000 объектов. 

Выставка официально проводилась Наркомпросом, а кураторами были Давид Штеренберг, Натан Альтман и Наум Габо. Вот очень подробный рассказ о ней в статье Евы Берар «Экспонаты из пломбированного вагона».

А вот в 1937 году, когда конструктивизм был уже оставлен позади в СССР в Базеле прошла выставка, которая получила название «Конструктивисты». 

Очень интересно, что из российских авторов там были представлены только Наум Габо и Антуан Певзнер (эмигрировали в 1922/3 гг.), Эль Лисицкий (оставался в СССР), Василий Кандинский (получил немецкое гражданство в 1928 году, но в 1933 уехал в Париж). Среди других участников — иностранные художники (Мондриан, например), то есть, кураторы выставки считали конструктивизм глобальным явлением. 

Но кроме выставок были журналы, альбомы и непосредственный обмен опытом Зарубежные прогрессивные архитекторы интересовались работой советских коллег и возможностями новых проектов в СССР. В конкурсе на Дворец Советов принимали участие звезды новой архитектуры из Европы: Ле Корбюзье (еще построил в Москве здание Центросоюза), Эрих Мендельсон (силовая подстанция  фабрики «Красное знамя» в Петербурге), Вальтер Гропиус, Ганс Пельциг. Архитекторы Эрнст Май и Ханнес Майер с большими группами коллег приехали в начале 1930-х в СССР и активно участвовали в проектировании рабочих городов, включая Магнитогорск. Нет сомнений в том, что они не приехали бы, если бы не считали советскую архитектурную ситуацию интересной. Конечно, они потом рассказывали о том, что видели. 

Отказ от идей авангарда в архитектуре, который произошел в середине 1930-х, не остался незамеченным, как и Московские процессы и многое другое. Эти события стали большим разочарованием. 

С тех самых пор, в принципе, о конструктивизме за рубежом знают и относятся к нему с большим интересом и уважением. Некоторые проекты и имена — часть обязательного для образованного человека (не говоря уже о профессионалах) списка имен и событий: Мельников, его дом и клуб Русакова, Татлин с башней, Голосов и ДК Зуева, Гинзбург и Наркомфин. Одно время был очень популярен Яков Чернихов и его композиции.

Потом волны интереса были в 1960-70-х: монография Камиллы Грей о русском искусстве 1860–1920-х гг. (1962), коллекция манифестов и статей этой эпохи, изданная в 1973 году Джоном Боултом, была большая выставка в MoMA в 1978 году и так далее. 

Следующий взлет интереса — естественно, в 1990-х. Именно тогда более или менее свободно к изучению авангарда можно было вернуться и в бывшем СССР, где с середины 1930-х авангард был под запретом разной степени жесткости.