С одуванчиками часто сравнивают и старух, и стариков: во-первых, из-за седых голов, во-вторых, из-за внешней хрупкости. Как писал Маршак, «На одуванчик только дунь, / И весь он разлетится». В-третьих, одуванчик — создание безобидное, никого не трогает, тю-тю-тю. Ассоциируется с детскими сантиментами, а народная мудрость, не очень-то уважительная к старости, сообщает: «Что старый, что малый».
Конкретно «божий одуванчик», судя по всему, впервые употреблено Михаилом Зощенко в рассказе «Пассажир» 1926 года:
Тут же рядом и старушечку бог послал. И какая это вредная, ядовитая старушечка попалась — всё локтём пихается.
— Расселся,— говорит,— дьявол. Ни охнуть, ни вздохнуть.
Я говорю:
— Вы, старушечка, божий одуванчик, не пихайтесь.
Затем выражение было популяризовано фильмом «Операция „Ы“», где одуванчиковость старушки-сторожихи, на беду бандитов, оказывается обманчивой. Скорее всего, именно к фильму Гайдая восходят все современные употребления.
А почему божий? Потому что все под богом ходим, а особенно старые и малые. Бог на все призрит, и на насекомую коровку, и на одуванчик.
В заключение вот вам стихотворение Вечеслава Казакевича про старушку и одуванчики:
***
В сторонке от посёлка дачного
живёт старуха вместе с кошкой.
И десять тысяч одуванчиков
молчат у низкого окошка.
Стоит изба над самым озером,
на днях её снесут бульдозером.
Но знают птицы и зверьё,
что есть защита у неё.
За дом, за кошку на диванчике,
за бабку, что устала жить,
все десять тысяч одуванчиков
готовы головы сложить!