Как список достоинств и пороков Аристотеля отличается от наших современных представлений о пороке и добродетели?

Главное отличие заключается в том, что современная пост-христианская мораль осуждает проявление т.н. «гордыни», тогда как Аристотель, напротив, считал это важнейшим качеством для выдающегося человека.

Ложная скромность древним была совершенно чужда. Как пишет А.И. Зайцев, «греки (как и римляне) не считали непозволительным открыто демонстрировать свои заслуги или какие-то другие преимущества (вплоть до красоты), говорить о них во всеуслышание ... Самопрославление мы встречаем у ряда греческих поэтов, в том числе и у писавших по заказу ... [а значит], такого рода заявления не встречали серьезного неодобрения».

Более того, древние (в частности сам Аристотель) даже считали в некотором роде предосудительным стесняться своих достоинств и не выпячивать их, будучи не в силах понять, как и зачем кто-нибудь стал бы скрывать то, что есть в нём выдающегося, и какой вообще смысл в том, чтобы выгодно отличаться, если об этом никто не узнает. Такое поведение даже в некотором роде было неуважением к богам, или хюбрисом: ведь именно боги так высоко одаривают индивид, и не бежать всем рассказывать о подарке высших существ — означало оскорбить их.

Впрочем, разумеется, греки прекрасно осознавали, что существует граница между самопрославлением и пустым бахвальством, и последнее глубоко осуждали. Это было другой крайностью, которую древние также избегали в полном соответствии со столь уважаемым ими принципом «золотой середины», или софросине (σωφροσύνη) (крайне уважал концепцию «середины» и Аристотель, у которого добродетели как раз находились посередине между двумя крайностями-пороками). Однако важно понимать, что то, что в наши дни бы сочли самым бесстыдным хвастовством, в древности считалось бы ещё вполне допустимым и даже глубоко желательным поведением.

Эта особенность древних сильнейшим образом контрастировала с нормой поведения, которая утвердилась в мире позднее благодаря христианам, глубоко ценивших такое качество как смирение. Б. Рассел сообщает, что нравственный грек «весьма отличается от христианского святого ... Он должен обладать подлинной гордостью и не принижать своих достоинств». Это, по Расселу, «показывает разницу между языческой и христианской этикой и раскрывает тот смысл, в каком оправдан взгляд Ницше на христианство как на рабскую мораль».

Для христианина достаточно было просто самому осознавать, что обладаешь неким высоким качеством, соответствуешь идеалу, но древние подобным довольствоваться никак не могли. Для античного общества, как пишет Зайцев, была характерна ориентация «на одобрение и порицание, а не на соответствие или несоответствие поступка внутренней системе ценностей».

Наличие добродетели, или арете (ἀρετή), определялось оценкой окружающих, а не жёстко прописанным сводом законов, например, религиозного толка. «В Древней Греции», продолжает А.И., «прежде всего архаическую и классическую эпохи, оценка коллектива, к которому принадлежал человек (и более узкого и более широкого), была важнейшим регулятором поведения индивида во всех его конкретных проявлениях». Итогом высокого мнения со стороны коллектива становилась неувядающая слава (κλέος), имевшая для греков невероятную, наивысшую ценность. Погоня за ней греков заставляла соревноваться между собой; ещё и поэтому они были склонны во всю глотку кричать о своих успехах.

«Древнегреческое общество», пишет Зайцев, «принадлежало, во всяком случае от гомеровской до классической эпохи, к категории так называемых компетитивных обществ, в которых важное значение имела установка индивида на то, чтобы превзойти окружающих в достижении своих жизненных целей»; «стремление к αρετή носит отчетливо соревновательный характер, и положение человека определялось в гомеровском обществе не просто соответствием его поведения представлениям об αρετή, но систематически оценивалось в сравнении с аналогичными усилиями и достижениями тех, кто сравним с ним по общественному положению».

И напротив, древние не стеснялись также говорить всё, что думают, о тех, кто не соответствовал высоким требованиям общества. «Естественной оборотной стороной внимания к собственной репутации и стремления к славе является характерная для греков всех эпох склонность к публичному поношению врагов и соперников», продолжает Зайцев, «очернение противника (διαβολή) входило в набор приемов греческой риторики ... [древние] не стеснялись высмеивать потерпевшего поражение или неудачу». Рассел также пишет, что грек, по Аристотелю, «должен презирать всякого, кто заслуживает презрения».

Если греки полагали, что добродетельная жизнь подразумевает активное участие, то начиная с христианских времён, по Расселу, она «заключается скорее в избежании греха, чем в чем-либо положительном». Стремление, таким образом исчезло; всё замерло, словно скованное льдом, и именно такое положение дел стало считаться наиболее приемлемым. Подобное положение дел издревле наблюдалось в других уголках мира; Европа же в этот миг просто перестала отличаться и стала как все на многие века.

Однако в наши дни медленно, но верно происходит возврат к античному идеалу, к нормальному положению дел. Снова становится модным активно, даже дерзко похваляться своими достижениями. Стремление обрести κλέος снова интересует людей. Подобно тому, как Зайцев перечисляет примеры, как греки стремились утвердиться в памяти потомков, делает это и Дейл Карнеги в своей знаменитой книге; однако Карнеги не может привести примеров раньше XIX-XX века. Только тогда болезнь начала постепенно проходить; никак не раньше.

Я ответил на этот вопрос, но Яндекс.Кью не разрешил его опубликовать вне сообщества "Практическая философия", в котором я не состою (кстати, почему он задан мне, когда моя тема - Филология?). К сожалению, ответ не сохранился, а опять его писать - не по душе.

Я тут с Аристотелем- солидарен! Но подход Аристотеля, тогда, уже имеет другое звучание! Наука прошла долгий путь, может стоит тут-подкорректировать?

В античности было четыре добродетели : мудрость, мужество, сдержанность, справедливость. У христиан их три - любовь, вера, надежда. Собственно, первые подчёркивали гражданские добродетели (виртас), а вторые - духовны. То есть есть ценности.