С огромным трудом и постоянными позывами бросить я одолел Томаса Манна "Волшебную гору"

С огромным трудом и постоянными позывами бросить я одолел Томаса Манна "Волшебную гору". Для читателей моих литературных пабликов не секрет, что я скептически отношусь к так называемой "классике" (хотя сам ее перечитал по роду деятельности чуть ли не всю).
"Волшебная гора" - из серии "Книги, которые меняют мир", - длинная, перетянутая повесть о некоем Ганце Касторпе, попавшем в санаторий для туберкулезников в году этак в 1907. Санаторий - мечта. За каких-то 180 франков в неделю (при 18 000 годового дохода без процентов) человека кормят на убой, живет он над Давосом, масса свободного времени, есть возможность покрутить романы и пофилософствовать.
Именно этим главные герои книги и занимаются. Если конкретно - два самоназванных ментора - Сетембрини и Нафта, первый гуманист той эпохи и масон, второй - иезуит и коммунист ведут бесконечные споры на любую из возможных тем, ведут тем погибшим, потерянным, невозможным языком интеллигенции 19 века, в котором самая простая мысль должна быть развернута на три абзаца.
Сам Касторп тоже ведет споры, влюбляется, постигает смысл жизни, занимается спиритизмом и даже музыкой.
Знаете, весь роман можно проговорить под классическую музыку, выпадают из этого спектра разве что описания операций, самой болезни, но даже процедуру создания рентгеновского снимка автор подает так, как будто это балет "Щелкунчик".
Основная философская линия очень проста. Нафта, как представитель уходящего поколения религиозных европейцев, ратует за возвращение церковной власти и полного подчинения человека божественному.
Сетембрини, который в бога не верит, но не осмеливается это высказать вслух, выглядит рядом с Нафтой жалко, как любой гуманист, не способный подняться до атеизма.
В результате в любом споре, благодаря трусости Сетембрини, побеждает Нафта, который побеждает и в жизни, что мы отлично знаем по истории.
Автор, правда, впадает в грех Тургенева, и не знает, что делать с перспективным героем. Тургенев от неумения развить мысль и стать пророком убивает Базарова тифом, Нафта же зачем-то застреливается сам.
Но проблема не в этом. Проблема в том, что, когда доходит до дела, то есть до 1914 года, либеральный Сетембрини и возвышенный Ганц Касторп....
Добровольно идут на войну. Сетембрини, правда, пропагандистом, а Касторп - в окопы. Так вот и кончается музыка Моцарта за кадром.
Понимаете? Они весь роман болтали о гуманизме и боге, но по первому свистку пошли воевать, хотя 7 лет не имели никакой связи с миром и окончательно его забросили.
А болваны критики считают этот роман то ли сатирическим, то ли абстрактно-философским.
Классика - все-таки штука интересная. Если прочитать ее вовремя.