Не зря звучит постоянный вопрос о том, как именно Катерина покончила жизнь самоубийством. А.Н. Островский не дает прямого ответа. Во-первых, последний монолог его героини звучит так, что мы слышим смятение в ее голосе, но не знаем, решилась ли она. Да, ремарки говорят, что женщина подходит к берегу и громко восклицает:" Друг мой! Радость моя! Прощай!" И новая ремарка: "Уходит". Не бежит. Не бросается куда-то...
Все дальнейшее происходит либо за сценой, либо передается словами будто бы очевидцев, которые мало что могли видеть, так как даже Катерина говорит в монологе, что темно...
Итак, что же происходит?
"Голос: «Женщина в воду бросилась!»
Кулигин и за ним несколько человек убегают.
1-й. Темно внизу-то, не видать ничего.
Шум за сценой.
2-й. Словно кричат что-то, да ничего не разберешь.
1-й. Да это Кулигина голос.
2-й. Вон с фонарем по берегу ходят.
1-й. Сюда идут. Вон и ее несут.
Несколько народа возвращается.
Один из возвратившихся. Молодец Кулигин! Тут близехонько в омуточке у берега; с огнем-то оно в воду-то далеко видно: он платье и увидал, и вытащил ее.
Кабанов. Жива?
Другой. Где уж жива! Высоко бросилась-то: тут обрыв, да, должно быть, на якорь попала, ушиблась, бедная! А точно, ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна только, как есть одна, капелька крови".
Итак, если бы бросилась в Волгу, то никак не оказалась бы "близехонько в омуточке у берега". Оступилась, похоже, в полной-то темноте, берег костромской действительно высокий (была в этом году в Костроме), скатилась в воду, а тут якорь, о который она и ударилась виском... Рана маленькая на виске тоже смущает... Если уж топиться, то головой в омут, и могла удариться никак не виском, так как получается, что она боком падала в воду, чтобы упасть, на якорь... Как говорят за сценой "ушиблась, бедная"... И капелька крови... Как ее не смыло водой?
Все эти вопросы к драматургу не случайны, потому что вот такой странный финал пьесы перед нами: и Катерина никак не самоубийца, но жертва обстоятельств, и они привели ее в наступающей темноте на высокий берег, не дали даже проблеска света в той стороне, в которую ей надо было идти... Это уже искали ее в этой темноте с фонарями!
А вот Кабанихе смерть нелюбимой невестки даже с руки: и хоронить не надо по обряду, и поминки справлять не будут... Для прижимистой купчихи так даже лучше: и поминать ежегодно не придется, и на крест не надо тратиться.
И что еще удивительного в финале, что приговор "темному царству" А.Н. Островский вкладывает в уста всегда покорного "маменькиного сыночка" - Тихона: "Маменька, вы ее погубили! вы, вы, вы... Потом еще раз повторит, более отчетливо и громко: "Вы ее погубили! Вы! Вы!"