Первый раз - шок, второй раз нормально. Как у патологоанатомов. Происходит профдеформация, приходит нездоровый цинизм. И на третий раз воспринимаешь это как работу, картинку и не более того. Даже если в глубине души понимаешь что происходящее ужасно.
9 декабря 2003 года в 10.45 я вышел из метро Охотный ряд и дошел до Журфака МГУ. В 11.00 нужно было снимать какое-то видео для подготовительных курсов, и я вышел из дома на десять минут раньше. В 10.53 возле гостиницы Националь шахидка взорвала пояс смертника.
В тот момент я проходил мимо охранника на факультете, и помню как задрожали над головой стекла. Я отрывочно помню как мы, еще даже не первокурсники, прибежали с камерой на место, оцепления еще не было, было очень много людей в белых халатах - студентов из соседнего МЕДа. Был мужчина на тротуаре, а его голова лежала рядом. Какие-то подростки в истерике. Милиция, оттеснившая нас, и преподаватели, отчитавшие за то что мы сунулись туда без спроса.
Уже потом, снова и снова прокручивая в голове то свое утро, я пытался понять что заставило меня выйти раньше, сэкономив те самые восемь минут, которые теоретически могли стоить мне жизни. Я не знаю.
Но точно знаю, что с того утра началась профдеформация, свойственная профессии. Потом было много чего еще, та картинка, которая скрыта от большинства глаз по соображениям цензуры. С одной стороны, ты принимаешь это близко к сердцу, человеческую трагедию и смерть, не замазанную размытыми пикселями. С другой стороны, становишься черствым, все становятся, в разной мере. Это не значит, что нет сочувствия, оно конечно есть. Но в первую очередь это заставляет переживать за близких в разы сильнее, наплевав на собственные версии и оставляя теории экспертам. Понимая, что ты можешь защитить зрителя от самой черноты, пропустив часть ее через себя. Но защитить близких от того, что видишь, в реальном мире - не можешь. Такие дела. Берегите себя.