Обычный человек из общества конца XIX века и начала века XX много читал. Информация воспринималась им более всего через книги. Классическая гимназия или реальное училище (там готовился будущий контингент для технических вузов) непременно требовали сформированных навыков чтения на иностранных языках - на немецком в самом крайнем случае. В гимназии преподавались латынь и греческий, французский и немецкий. Учебные программы по русскому и всем языкам требовали письменных переводов и написания сочинений на свободные темы, где нужно было демонстрировать умение рассуждать на исторические и философские темы с использованием литературных примеров. Тогда же гимназические учебники русского языка составлялись ведущими учеными (например, Ф. И. Буслаевым, Я. К. Гротом, А. М. Пешковским), и традиция эта дожила, между прочим, до 1950-х годов.
Сейчас школьная методика пытается сделать нечто отдаленно схожее с сочинением прежних времен в блоке С по ЕГЭ.
Отсюда следовало, что даже для сдачи экстерном экзаменов за курс гимназии было необходимо прочесть и осмыслить массу исторической литературы. Бунина готовил к этим экзаменам старший брат Юлий, редактор журнала, выпускник математического факультета университета. Готовясь к будущему писателя, Бунин, как он сам вспоминал, выписывал лучшие выражения из классиков - для развития вкуса и расширения словаря. Из этого можно вывести еще одно важное следствие: лексикон, т. е. пассивный запас слов отвлеченного значения, которым располагал выпускник среднего учебного заведения начала XX века, был, мягко скажем, существенно шире лексикона выпускника современной российской школы столетия XXI.
Почти весь двадцатый век сохранил эту традицию. В 1970-е годы, - и даже в ситуации трагической полуграмотности советского общества 1930-1950-х годов - государство осознанно поддерживало высокий престиж общения с книгой.