Какова риторическая реакция на авто- и авиакатастрофу? Подсказка - непарламентская лексика в обоих случаях

Предупреждение. В тексте встречаются два ненормативных слова. Текст категории 18+.

Затронем невесёлую тему. Из заголовка ясно, что говорить будем о происшествиях на дороге и в воздухе.

Автор рассмотрит не все аспекты, а только один – риторический. Иными словами, какое первое слово (или последнее) произносят участники указанных событий.

Основанием для такой постановки вопроса являются многочисленные примеры, зафиксированные автомобильными видеорегистраторами и записи диспетчерских переговоров в аэропортах.

Начнём.

Сразу отвечу на вопрос, поставленный в заголовке.

При автомобильной аварии водитель и пассажиры в один голос говорят: «Б.л.я.д.ь!».

При авиакатастрофе, когда крушение становится неизбежным, пилоты самолёта произносят: «П.и.з.д.е.ц!».

Почему такая разница? Разберёмся.

В первом варианте, чаще всего, речь идёт о значительных материальных потерях. Оратор отдаёт себе отчёт в этом. Раз он может говорить, значит, жизнь сохранена. И придётся раскошелиться на ремонт. Отсюда, в целом, позитивная эмоция. Дескать, нехорошо, но дело наживное. В конце концов, можно поездить и на разбитой машине.

Другое дело, пикирующий самолёт. Пилоты – мужественные ребята. Они привыкли смотреть смерти в глаза. И не склонны к сантиментам. Если уж дело дошло до штопора, незачем загружать линию связи длинным монологом. Остаётся чисто технически констатировать факт. И покороче. Их эмоция отличается суровой лаконичностью.

Помолчим минуту.

Продолжим.

Зададимся вопросом. А можно ли в роковую минуту сохранить хладнокровие и использовать литературную форму? Вопрос не простой.

Для ответа автор предлагает прибегнуть к системе К.С.Станиславского. Актёрам ставиться следующая задача. Возникает критическая ситуация. Она угрожает вам потерей имущества, здоровья, даже самой жизни. Как вы будете реагировать?

Фантазии автора не хватает для описания возможной реакции участников, поэтому он воспользуется литературным плагиатом, и процитирует фрагмент неоконченного «Театрального романа» писателя М.Булгакова.

«Иван Васильевич, в теорию которого входило, между прочим, открытие о том, что текст на репетициях не играет никакой роли и что нужно создавать характеры в пьесе, играя на своем собственном тексте, велел всем переживать это зарево (речь шла о гипотетическом пожаре - прим. АШ).

Вследствие этого каждый бегущий к окну кричал то, что ему казалось нужным кричать.

– Ах, Боже, Боже мой!! – кричали больше всего.

– Где горит? Что такое? – восклицал Адальберт.

Я слышал мужские и женские голоса, кричавшие:

– Спасайтесь! Где вода? Это горит Елисеев!! (Черт знает что такое!) Спасите! Спасайте детей! Это взрыв! Вызвать пожарных! Мы погибли!

Весь этот гвалт покрывал визгливый голос Людмилы Сильвестровны, которая кричала уж вовсе какую-то чепуху:

– О, Боже мой! О, Боже всемогущий! Что же будет с моими сундуками?! А бриллианты, а мои бриллианты!!»

Конец цитаты.

Друзья, скажите откровенно. Могут все приведённые актёрами варианты реакции на важное событие нас удовлетворить? Однозначно, нет.

Во-первых, длинно.

Во-вторых, неубедительно.

В-третьих, не обладает требуемым психолечебным эффектом.

Сделаем завершающий вывод. Жизнь – лучший режиссёр. Она диктует нам в каждой конкретной ситуации наиболее рациональную реакцию.

Как бы ни морщились эстеты (автор – в их числе), нам ещё долго придётся пользоваться устоявшимися риторическими формами.