№ 100/101, 5 июня

Понедельник, 5 июня 1995 года

начале был кинофильм «Человек с ружьем»… Симпатичный, обаятельный, веселый, обветренный солеными балтийскими ветрами, перетянутый через плечо пулеметной лентой, с карабином, перевернутым стволом вниз, и с удивительно восхитительной интонацией речи, присущей только ему - пареньку с Выборгской стороны, он как-то сразу вошел в мою жизнь. Стал кумиром.

Прошло много лет, но я до сих пор помню Костю Жигулева. Помню буквально все до мельчайших подробностей, чем поразил и очаровал меня, да и не только меня, всех моих сверстников, этот образ, созданный Марком Наумовичем Бернесом. Известным нам, зрителям, и почитателям его удивительного и многогранного таланта просто под именем Марк Бернес.

Вот он с лихой гордостью объявляет неизвестному солдату-фронтовику, оказавшемуся у красивейшего особняка на одной из улиц Петрограда: «…мы - Красная гвардия с Нарвской заставы!», И вслед на упрек солдата: «А ты-то знаешь, что такое гвардия?! Да, в гвардии носили во какие усища!». До чего же восхитительно и трогательно сыгран актером этот эпизод фильма! Пропуская солдата вперед ко входу в особняк, Костя (М. Н. Бернес) проводит рукой по верхней губе, как бы проверяя, а есть ли или могут быть такие усищи у него самого. Вот он, чистя карабин, начинает петь. Да, еще как

петь!

Тучи над городом встали, воздухе пахнет грозой.

В За далекою Нарвской заставой Парень идет молодой… Песня эта с его легкой подачи становится одной из

популярнейших в народе. Пели ее парни и девчата, неизменно подражая Марку Бернесу. С волнением и тревогой, восхищаюсь мужеством и отвагой, проворством и лихостью, которые сочетаютс умелыми, рассчитанными действиями, смотрю, он, Костя Жигулев, ведет свой поединок с враже-

ся как ским бронепоездом.

Впереди пути нет. Бронепоезд начинает отходить. Его надо во что бы то ни стало остановить. Но как?! И вот тут-то, мгновенно принимая решение, наперерез бронепоезду бросается этот паренек. Сноровисто, где перебегая, где переползая, он оказывается на железнодорожном полотне. Быстро делает подкоп под одним из рельсов. Подкладывает под него ручную гранату. Ждет. Секунда, еще секунда. Бронепоезд приближается. Вот он совсем рядом.

Зал затаил дыхание. Все смотрят, что же будет дальше?! Сидящая рядом со мной незнакомая девушка прижалась ко мне и судорожно схватила за руку. Надо быть мужчиной! Изо всех сил стараюсь сдержать волнение. Хочется встать и закричать: «Ну давай-давай, Костя! Уже пора!» Он медлит. Ждет. Бронепоезд уже близко. Мгновение… и Костя Жигулев вырывает чеку гранаты. Ловко отбрасывается назад и скатывается под откос насыпи. Бронепоезд остановлен. Зал облегченно вздохнул. Моя незнакомка тихо произнесла: «Извините!».

Прошло несколько дней. Все это время нахожусь под властным впечатлением кинофильма. Не перестаю думать о моем герое - Косте Жигулева, так

превосходно сыгранном М. Н. Бернесом. Венька Ивановский -- мой закадычный друг по классу и по двору - - где-то уже раздобыл слова песни «Тучи над городом встали», Неоднократно прошу его дать ее переписать. Не дает, и только. Тоже мне друг-приятель. Разругались и разошлись, как в море корабли. На душе и муторно, и гадко.

Дома родители замечают отсутствие Веньки. Ведут себя сдержанно. Не расспрашивают. Мама невзначай в разговоре с бабушкой в моем присутствии както произнесла слова, которые запомнились мне надолго и всерьез: «Первым шаг к примирению делает всегда тот, кто умнее». А кто умнее? Я или Венька? Понятно и ясно, что Венька не дурак, но как бы там ни было, дружба есть дружба. Она лучше, чем ссора. Компромиссное решение мы оба, к своей радости, все-таки нашли.

Прибегаю домой и начинаю ее разучивать. Стараюсь петь в той же тональности и с той же лиричностью, что пел ее Костя Жигулев. Больше того - пытаюсь даже играть ту самую сцену, представляя себя в образе моего героя. Ну Костя Жигулев, и только! Однажды вечером, набравшись храбрости, усаживаю родителей и демонстрирую им свое мастерство и свой «талант», выступая в роли Кости Жигулева с исполнением песни. К своему удовольствию, заслуживаю их одобрение. Отныне все они называют меня «артистом». Начинает упорно зреть мысль, а не попробовать ли готовить себя в киноартисты. Начинаю воображать себя уже знаменитым и популярным артистом и непременно таким, как М. Н. Бернес. Песня песней, артист артистом, а вот попробовать

испытать себя в той ситуации, в которой оказался Костя Жигулев в единоборстве с бронепоездом, -

это, черт возьми, довольно заманчиво. Поспорил с Венькой, что запросто сделаю то же самое. Долго спорили о расстоянии, на которое я подпущу поезд. Венька настаивает на двадцати пяти метрах, как это было в кинофильме. Я же утверждаю, что там расстояние равнялось пятидесяти-шестидесяти метрам. Спор решили на спичках. Целая - пять-

мя Петра Алексеевича Кропоткина сегодня мало что говорит молодому поколению. Между тем, в конце прошлого -- начале нынешнего века мир хорошо знал этого крупнейшего русского социолога, географа, исследователя Восточной Азии, видного политического деятеля и теоретика анархизма.

Представитель древнейшего княжеского рода Петр Кропоткин был высокообразованным человеком. Вольнолюбивый и независимый во взглядах, он постоянно испытывал на себе давление властей. За чтение социалистической литературы и ее пропаганду Кропоткина при самодержавие заключили в Петропавловскую крепость. Из тюрьмы он бежал и эмигрировал за границу.

Вдали от родины Кропоткин провел свыше сорока лет. Его имя в это время не сходило со страниц мировой печати. После революции Кропоткин смог вернуться в Россию. Его последние годы прошли в подмосковном городе Дмитрове. Осознавая приближающийся конец, тяжелобольной Кропоткин тем не менее не изменил свои политические убеждения. Его многолетние заслуги в защите интересов, прав и свобод людей были столь велики, что правительство РСФСР делала все, чтобы облегчить жизнь старого революционера. Ленин лично интересовался условиями его жизни, оказывал ему всяческую помощь. Чтобы отпрыск древней фамилии не утеснялся, Ленин подписал охранную грамоту на его дом и имущество. В документе подчеркивалось, что «занимаемый старым революционером Петром Алексеевичем Кропоткиным дом на Советской ул. (бывш. Дворянская) не подлежит никаким реквизициям, ни уплотнению, и как имущество его, так и покой старого заслуженного революционера, должны пользоваться покровительством советских властей». В январе 1921 года Ленин отдал распоряжение, чтобы продукты, доставляемые в Дмитров для больного П. А. Кропоткина, не подлежали осмотру и конфискации. В напряженную пору гражданской войны Кропоткин

обратился с письмом к европейским рабочим. Он призывал их воспрепятствовать военной интервенции против России. Это был мужественный гражданский шаг. И в то же время

Кропоткин решительно выступил и против введения в России мер расправы с политическими противниками. Так, например, он выразил протест в отношении планировавшейся физической расправы с руководителями так называемого антисоветского Тактического центра. На суде стало ясно: многим из них грозит смертная казнь. Петр Кропоткин понимает, что только Ленин своим авторитетом и влиянием может предотвратить расправу. Чтобы защитить арестованных, Кропоткин едет в Москву на прием и пишет Ленину письмо. Вот его текст, который удалось обнаружить в Государственном архиве Российской Федерации.

«Многоуважаемый Владимир Ильич! Мне очень нужно повидать вас, - по делу, которое теперь идет пе-

ред судом, о Тактическом центре, и переговорить об этом деле. Больше четверти часа не отниму у вас - знаю, до чего должно быть занято ваше время. Будьте так добры, известите, когда я могу быть у вас. Я нездоров все время, и специально по этому делу приехал в Москву, и должен вернуться - чем скорей, тем лучше - в свою берлогу».

Письмо осталось без ответа, а встреча не состоялась.

Но Кропоткин не успокоился, слишком волновала его судьба арестованных. Вернувшись в Дмитров, он пишет Ленину новое письмо, в котором выражает беспокойство по поводу возможного вынесения смертного приговора С. П. Мельгунову, С. Е. Трубецкому и другим арестованным. По поручению Ленина с письмом были ознакомлены члены Политбюро. Какую роль оно сыграло? Трудно сказать. Однако факт остается фактом - никто из осужденных не был расстрелян, Больше того, все

не как его Петр Кропоткин своим

они вскоре были освобождены по амнистии. Свой последний гражданский протест старый революционер сделал в декабре 1920 г. Из печати он узнал, что советское правительство решило ввести в стране красный террор. Кропоткин одним из первых осознал его огромную опасность для судьбы страны. Он счел своим долгом предостеречь правительство и убедить Ленина не допус-

тить уничтожения ни в чем неповинных людей. Семь с лишним десятилетий хранилось в архиве письмо, посланное Петром Кропоткиным в Кремль. По вполне понятным соображениям его прятали в сейфе. Да и в наши дни письмо лежит без движения. Конъюнктурщики от истории, как прежние, так и нынешние, вырывают из него лишь отдельные слова для подкрепления своих положений и верноподданнических взглядов, созвучных правящим режимам. Итак, декабрь 1920 года. В стране разруха и голод, процветает преступность и политический террор.

«Уважаемый Владимир Ильич!

В «Известиях» и в «Правде» помещено было официальное заявление, извещавшее, что советской властью решено взять в заложники эсеров из группы Савинкова и Чернова, белогвардейцев Национального и Тактического центра и офицеров-врангелевцев, и что в случае покушения на вождей Советов, - решено «беспощадно истреблять» этих заговорщиков.

Неужели не нашлось среди вас никого,

чтобы доказать, что такие меры, представляющие возврат к худшим временам Средневековья и религиозных войн, -- недостойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах; что на такие меры не может идти тот, кому дорого будущее коммунизма? Неужели никто из вас не вдумался в то, что такое заложники?

Это значит, что человека засадят в тюрьму - наказанного за какое-то преступление: что держат в тюрьме, чтобы угрожать его смертью противникам.

«Убьете одного из наших, и мы убьем столько-то ваших!» - Но разве это не все равно, что выводить человека каждое утро на казнь и отводить назад в тюрьму, говоря: «Погодите! Не сегодня!» И неужели ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки для заложников и их родных? Надеюсь, никто из ваших товарищей не скажет мне, что людям,

стоящим у власти, тоже не весело жить на свете. Иначе, даже среди королей есть такие, которые смотрят на покушение на их жизнь, как на «особенность их ремесла…,» Даже короли и попы отказались от таких варварских способов самозащиты, как заложничество. Как же можете вы - проповедники новой жизни и строители новой общественности - прибегать к такому оружию для защиты от врагов?! Не будет ли это сочтено признаком, что вы считаете свой коммунистический опыт неудавшимся, и спасаете уже не дорогое вам строительство жизни, а лишь самих себя?

Неужели ваши товарищи не сознают, что вы, коммунисты, - какие

бы вы ни наделали ошибки - работаете для будущего? И что поэтому вы, ни в каком случае, не должны запятнать свое дело актами, так близкими к животному страху? Что именно подобные акты, совершенные в прошлом, делают так трудными новые коммунистические опыты. Я верю, что лучшим из вас будущее Коммунизма дороже собственной жизни. И помыслы об этом будущем должны заставить вас отвергнуть такие меры».

В январе 1921 года Кропоткин заболел воспалением легких. Смерть Кропоткина на 79-м году жизни вызвала огромный поток писем и телеграмм соболезнования. Виктор НОВИКОВ,

профессор, доктор исторических наук

десять метров. Сломанная пополам - двадцать пять метров.

Вдох! Выдох! С трепетом, сдерживая волнение, стараюсь быть абсолютно внешне спокойным, тяну… Ура! В руке у меня целая спичка. У Веньки - короткая. Ищем подходящее место. Высокая насыпь с проложенными по ней рельсами, Песчаный откос почти та-

кой же, как в фильме. В ту и другую сторону часто проходят товарные и пассажирские поезда.

Затаились под откосом, Ждем, Проходит пять, десять минут. Наконец-то слышится стук колес приближающегося поезда. Он уже виден. Мчится с большой скоростью. Бросаюсь к полотну. Венька из-за кустов наблюдает за мною. Вот и рельс. Тук-тук-тук! Вначале не могу понять, что это? Так это же мое сердце! Оно вот-вот готово разорваться от страха. Душа замирает. Поспешно разгребаю гравий под рельсом. Чувствую, как по спине и по лицу стекает пот. Поезд все ближе и ближе. Еще миг… И я проигрываю пари. Ужасно обидно и нестерпимо стыдно. Выходит, что я трус? Одно утешение - у Веньки тоже ничего не получилось. Он довольно храбро подпустил очередной товарняк, но не выдержал и скатился под откос. Паровоз, сильно дымя, проскочил мимо нас. Из буд-

ки кто-то грозно машет кулаком. Что-то кричит. Дога-

На фронт я так и не попал…

дываемся, Кое-что уже понимаем. Домой возвращаемся молчаливые и подавленные. Несколько дней переживаю свою неудачу, Укоряю себя в том, что Костя Жигулев смог подпустить на пятнадцать-двадцать метров такое страшилище, как бронепоезд, а я вот не смог и испугался обычного поезда.

Нет! Так дальше жить просто нельзя, Надо все же перебороть страх, перебороть себя и утвердиться в себе. Втайне от Веньки несколько дней хожу на сортировочную станцию. Там есть горка, откуда спускают вагоны. Внимательно присматриваюсь, как ловко и расчетливо действует путеец, подкладывая под колеса несущегося вагона «башмак». Теперь все ясно и понятно! Всего-то надо быть спокойным и уверенным в себе. С горки спущен очередной вагон. Ох, и несется же он! Подбегаю к рельсам, Жду, Пятьдесят метров… Сорок метров… Душа уходит в пятки. Держись… держись… держусь! Ну еще… еще… Вагон совсем рядом. Быстро подкладываю под его колеса пластинку и отбегаю назад. Эксперимент удался. Ура! Теперь его надо закрепить. Один… второй… десятый… Получается, и даже здорово!

Ну что же, после такой тренировки можно и вновь поспорить с Венькой. А выдержу ли? Думаю, что да! Спорим на марки. Если я подпущу поезд на двадцать-тридцать метров, он вернет мне те марки, что когда-то получил от меня за песню «Тучи над городом встали». Если проиграю я, то отдаю блок марок, посвященных спасению челюскинцев. Азарт берет свое. Соглашается.

Опять идем на старое место. Вот он, мой поезд.

Мчится с бешеной скоростью. Бегу к полотну. Разгребаю гравий, как это делал Костя. Кладу на рельс пластинку. Поезд совсем рядом. Стучат колеса. Воздух разрывается громкими прерывистыми гудками. Слышу отчаянный крик Веньки. Еще миг, и проспорил… он.

Хожу в «героях». Однако этому «герою» здорово влетает от отца, которому неведомо как становится известно о моем «подвиге». Венька жалуется - … ему тоже сильно перепало.

Но что бы там ни случилось, спасибо тебе, Марк Бернес - Костя Жигулев, ты научил меня, мальчишку, мужеству и самообладанию. Если бы ты знал, мой дорогой Артист, как они мне пригодились в жизни! овая моя «встреча» с М. Н. Бернесом произош-

ла в 1939 году. На экранах нашего города демонстрируется кинофильм "Истребители". На этот раз он - военный летчик-истребитель Сергей Кожухаров. И вновь он приковывает мое внимание. Да разве только мое! Смотрю на экран, и передо мной все тот же Костя Жигулев из кинофильма «Человек с ружьем, и в тоже время совершенно другой человек. Человек моего времени.

В чем же секрет такого удачного перевоплощения? Естественно, что тогда я еще не задумывался над этим феноменом. Догадывался? В определенной мере, да. Ведь я жил в то время, когда кумирами всех нас, мальчишек, были такие прославленные летчики, как Герои Советского Союза Валерий Чкалов, Анатолий Серов - доброволец, участник борьбы с фашизмом в Испании в 1937-1938 годах, Михаил Водопьянов, Николай Каманин, Владимир Коккинаки.

Секреты перевоплощения Марка Бернеса в кино я понял несколько позже. Помогла, котати, книга народного артиста СССР Г. Товстоногова «Круг мыслей». Он писал: «Чем привлекательны лучшие литературные, сценические герои прошлых лет, почему

Петр Кропоткин против красного террора

ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВА Марк Бернес в моей жизни

так щедро обогатили они наш душевный опыт, надолго стали верными и нужными спутниками? Очевидно, прежде всего потому, что в их внутреннем мире отразилась и сконцентрировалась эпоха, их породившая. Ведь известно, что абстрактных героев не бывает, и только воссозданный искусством характер сохраняет свое гражданское, нравственное влияние, способность воздействовать на людей последующих поколений, он связан со своим временем тысячей неразрывных нитей, несет в себе характерные и неповторимые его черты. Общечеловеческое без конкретно исторического не существует». Сколько в этих словах правды и убедительности!

Но вернемся к кинофильму и к Сергею Кожухарову. Вот он подходит к пианино. И вновь несутся звуки ча-

рующей музыки и песни: «В далекий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят. Любимый город может спать спокойно…»

И опять - море обаяния. Опять добросердечность, тесно переплетающаяся с мягким юмором, которым природа щедро одарила этого Человека и Артиста. И опять с его легкой подачи на улицах и в скверах пели эту песню, ставшую мгновенно популярнейшей в народе, и особенно среди молодежи. Вот он, Сергей Кожухаров, не задумываясь, броса-

ется и спасает мальчишку, оказавшегося в огне взрывающихся фейерверочных ракет. Он теряет зрение. Для него наступает темнота. Трагедия, да еще какая! Наступают страшные дни и ночи. Он, летчикистребитель, испытатель, лишен возможности заниматься любимой работой.

Что же ты будешь делать, Сергей Кожухаров? Ты, боевой летчик-истребитель? Актер бесподобно точно и самое главное исклю-

чительно правдоподобно показывает не только внешнее, но и внутреннее состояние своего героя, Часто напрочь забываешь, что смотришь всего-навсего кинофильм. Начинаешь жить его жизнью, сопереживать постигшую его беду. Такое возможно только тогда, когда актер целиком полностью сживается с создаваемым им образом.

и Марку Бернесу это удалось вполне. И удалось просто блестяще!

Нет, он, Сергей Кожухаров, не сдался! Он борется, продолжает надеяться на то, что будет еще летать. Он продолжает работать над тем прибором, который создал, и начал его испытание. Прибор, позволяющий облегчить так называемый слепой полет, когда летчик ведет самолет вне видимости Земли, только по приборам. Он находит свою ошибку в конструкции прибора. Исправляет ее и бескорыстно передает свое изобретение товарищам.

А дальше -- сложнейшая операция. Сняты повязки - и вот он вновь видит! Видит всю прелесть жизни. Видит своих товарищей, сопровождающих самолет,

на котором он возвращается в родную часть. Это надо быть Марком Бернесом, чтобы так тонко и так умело раскрыть и передать зрителям то чувство, которое охватило его героя в фильме. Но что ты, Сережка Кожухаров, делаешь со мной и Венькой? С такими же, как мы, сотнями и тысячами других мальчишек?

Обкладываюсь книгами по авиации, Отныне для меня уже ничего не существует на свете, кроме самолетов. Нет, я уже не хочу быть артистом. Только летчиком. Только истребителем, Только таким, как Чкалов, Серов, Кравченко и, конечно же, как Сережка Кожухаров.

Теперь целыми днями с Венькой - он тоже решил стать летчиком - - бегаем в наш городской Дом пионеров, расположенный в одном из красивейших особняков Оренбурга, и занимаемся в авиамодельном кружке. Строю под руководством инструктора по авиамоделизму Николая Ивановича Степанова самолеты. Вначале простой конструкции, типа планера, затем уже с пропеллером, приводимым в движение с помощью резины. Завел дружбу с Костей Уваровым. Он курсант Оренбургского авиационного училища. Высокий, стройный, Военная форма сидит на нем ладно, да и носит он ее с каким-то особым шиком. Увлечен авиацией. Интересно и увлекательно о ней рассказывает. Совершил десять прыжков с парашютом. Из встреч и бесед с ним все больше и больше растет мое увлечение авиацией. Для летчика надо быть здоровым и сильным. По утрам теперь регулярно занимаюсь гимнастикой. Окатываюсь холодной водой. Вместе с Венькой соорудили во дворе турник. Как-то Костя Уваров показал «солнышко» - - вращение на руках вокруг турника. Здорово, дух захватывает! Пробую, но пока ничего не получается. Должно получиться, иначе какой из тебя летчик? На ладонях кровавые мозоли. Боль страшная. Сережке Кожухарову, вспоминаю, было больнее. Набираюсь терпе-

ного подхода кручу «солнышко» по нескольку раз. Наши модели самолетов летают все выше и дальше. Готовимся к соревнованиям. Выходим на старт, волнуемся, Мой вечный соперник, как всегда, Венька, Стоим рядом, У него такая же модель самолета, как и у меня. Спорим, чья пролетит выше и дальше. Стараемся оба завернуть резину как можно сильнее. Крутим, еще, еще! Бах! И у Венькиного самолета лопается резина. Запасной у него нет. У меня есть. Если я не дам, Веньку снимут с соревнования. Гляжу, он стоит расстроенный и обескураженный. Вспоминаю Сергея Кожухарова. Подбегаю к Веньке и помогаю ему заменить резину. Обе наши модели взмывают в воздух, летят. Лихорадочно следим за их полетом. Венькин самолет приземляется дальше всех. Он победитель. Ну что же, Венька, все правильно - друг познается в беде. Он это понимает и благодарит меня за выручку. Нет, друг мой, не меня надо благодарить, а Сергея Кожухарова. Он поступил бы так же…

Слушаем с тревогой и надеждой, Сдали? Освободили? Повсюду идут ожесточенные бои. Ленинград, Москва, Сталинград, Новороссийск. Я и Венька учимся во вторую смену, Считаем, что нам повезло. Что-то можно сделать до занятий, а

что-то после уроков. Дел уйма. Стараемся поспеть всюду.

Утром, часов в пять-шесть, прибегаем на перекличку. Потом надо получить хлеб, наколоть дров, наносить воды, подготовить уроки. И так почти каждый день. В госпитале ухаживала за ранеными. Выступаем перед ними с концертами художественной самодеятельности, Вот где пригодилось мое «искусство» исполнения песни «Тучи над городом встали…». Срываю первые аплодисменты зрителей. Приятно, когда тебя так провожают со сцены.

Подружился с Александром Францевичем Гилем. Невысокого роста. Плотного сложения. Голубые глаза. Светлые волосы. Обаятельная улыбка не сходит с лица. Он из немцев Поволжья, До войны работал артистом в драматическом театре в Энгельсе. Воевал под Ленинградом. Ранен в ногу, Перенес тяжелую операцию. Теперь уже все позади. Вокруг него всегда много народу, Шутки, Смех, Хвалит меня за выступления. Говорит, что у меня есть талант, Рвется на фронт. Военно-врачебная комиссия. Саша спокоен, но… вместо фронта его отправляют в Омск. На вопрос «почему?» ответил: «Значит, так надо», На прощание обнял, поцеловал. Глаза… до сих пор помню твои глаза, Саша Гиль. Полные слез…

однажды на экранах города появился кинофильм «Два бойца». А ». Аркадий Дзюбин! И вновь он, наш общий любимец - - Марк Бернес - - в главной роли. Его появления подспудно ждали и мы, мальчишки, и взрослые. Он нужен был в этот грозный 1943 год. Нужен был именно таким, каким его создал этот популярнейший актер. Он узнаваем и в то же время предстает перед нами совершенно иным. На него не могла не оказать сильнейшего влияния обстановка того сурового военного времени, а он, как выдающийся актер, не мог не впитать в себя всех его особенностей. Перевоплощение актера, как внешнее, так и - - особенно - - внутреннее, достигает апогея. Смотришь - и по-настоящему начинаешь верить, что такой Аркадий Дзюбин есть на самом деле и что он воюет, и что он обязательно победит.

В течение полутора часов актер исключительно талантливо передает удивительнейшую гамму чувств и действий своего героя. Он и умелый воин-фронтовик. Он весельчак и балагур. Он преданный и надежный друг, умеющий близко принимать и сопереживать боль утраты своих товарищей. Он умеет ненавидеть и быть печальным. И опять песни! Они неотделимы от него, как и он от них. Песни, исполненные с неподдельной искренностью, вдохновенностью и высоким профессионализмом. Вместе с Венькой по нескольку раз смотрю фильм.

ния, тренируюсь. Получилось! Теперь запросто с одков из тридцати возможных.

Былое

Что вспомнилось чекисту

ренеру Моисею Бренер

Примерно тридцать лет назад, когда я работал в известном тогда еженедельнике союзного радиотелекомитета под «зашифрованным» названием «РТ», ко мне пришел совершенно

необычный автор. Он представился как Моисей Вульфович Бренер, чекист двадцатых годов. Выяснилось, что, задумав писать на старости лет мемуары, он, не надеясь полностью на память, пошел в архивы и обнаружил там документы, которые, в частности, помогали спустя много лет удачно воссоздать своеобразную ситуацию вокруг похорон Петра Кропоткина в Москве в 1921 году. Сам Бренер был одним из немногих руководящих участников тех событий, поскольку в его обязанность входило заниматься в ВЧК

«разработкой» анархистов. Время тогда было еще в какой-то мере оттепельное, и мне показалось, что стоит попытаться напечатать документальный рассказ моего собеседника о любопытном историческом эпизоде. Мы поработали над записками. Но опубликовать это в журнале, а впоследствии и в других изданиях оказалось невозможным. И, что забавно, никто не брался объяснить - почему. Скорее всего смущала экзотичность действий строгих красных властей, «уваживших» почившего князя Кропоткина и роль самого

B. И. Ленина в разрешении его последователям покинуть тюремные камеры и пройти за гробом своего вождя.

Рукопись, отвергнутая тогда, к счастью, сохранилась среди старых бумаг, и сегодня я предлагаю этот текст с небольшими сокращениями читателям.

Николай МИТРОФАНОВ

… Второй год войны. Сводки Совинформбюро.

С вечера занимаем очередь в магазине с хлебом.

Оба до безумия влюблены в Аркадия Дзюбина. С великим трудом достаем полосатую ткань от тельняшки. Искусно ее вшиваем под ворот рубашки. Полное Настанет впечатление, что на тебе надета настоящая тельняшка. Щеголяем. Стараемся, подражая ему, говорить с одесским говором. И, конечно же, быть такими же отчаянными, мужественными и смелыми. Целиком и полностью отдаемся изучению военного дела под руководством школьного военрука. Он фронтовик. Был ранен. С особой тщательностью учимся собирать и разбирать винтовку, метать учебные гранаты, переползать по-пластунски, преодолевать препятствия, владеть приемами штыкового боя. Занимаемся в стрелковом кружке. Из малокалиберной винтовки уже выбиваем по двадцати восьми - двадцати девяти оч-

Траурная процессия делает первые шаги в Дмитрове.

роны Кропоткина, чтимого всеми борца с самодержавием? Мои размышления прервал личный секретарь Дзержинского В. Герсон. Войдя в комнату, он озабоченно произнес: - Дзержинского нет в Москве. Вот записка Ленина, ющаяся непосредственно ваших дел.

На личном бланке председателя Совнаркома рукой Ленина было написано: «Посылаю Вам, согласно нашему телефонному разговору, письмо дочери Кропоткина. Надеюсь, удастся освободить тех, за кого она просит. Найти ее через Управдел Н. П. Горбунова.

«Дмитров, 9 февраля 1921 года

Ваш Ленин».

Вверху стояла дата - 10 февраля 1921 года. Значит, указание сделано позавчера. Очевидно, после телефонного разговора с Лениным Дзержинский все обсудил со своим заместителем И. К. Ксенофонтовым. Я тут же отправился к нему на третий этаж узнать, о чьем освобождении идет речь. Мы разговаривали недолго. Все было ясно из письма Александры Кропоткиной. Вот его начало слово в слово:

Многоуважаемый Владимир Ильич, позвольте поблагодарить Вас за то личное участие, которое Вы приняли во время болезни моего отца, а также и теперь в деле его похорон. Сейчас я не буду говорить о тех последних его желаниях, которые он выразил накануне своей кончины, о них придется говорить более подробно, чем это мне возможно в данный момент. Ограничиваюсь пока личной просьбой освободить хотя бы на день похорон, для участия в них тех товарищей-анархитов, которые находятся в данный момент под арестом". Так вот какую просьбу поддерживал В. И, Ленин… Беспре-

Марк Бернес в фильме «Два бойца»

Вовсю поем полюбившуюся нам песню «Шаланды, полные кефали». Но что толку петь песню без музыки! Вот Дзюбин (Марк Бернес) ее пел так пел! Одинаково здорово и под пианино, и под гитару, про этом аккомпанируя сам себе. Но раз он может, спрашивается, почему я не могу?

Еле упросил свою двоюродную сестру научить меня как можно быстрее и, конечно, в глубокой тайне играть на пианино полюбившуюся песню. Прошло две недели. Правой рукой по памяти, как показала сестра, свободно выбиваю на клавишах музыкальные ноты. Наконец-то из-под моих рук довольно сносно звучит вся мелодия песни. Теперь с упоением, забывая обо всем на свете, с увлечением пою песню, аккомпанируя сам себе, и, конечно же, вкладываю в каждое слово ту интонацию, с которой пел ее Марк Бернес. Звучит мелодия, и перед мной возникает он в роли Аркадия Дзюбина.

Вот он, увидев пианино, будучи в гостях у знакомой своего друга Саши Свинцова, подходит к нему и с нежностью открывает крышку инструмента. Садится и на вопрос: «Вы музыкант?» с достоинством отвечает: «Нет, я одессит!», начинает играть и петь «Шаланды, полные кефали.". В его глазах юмор и лукавство. В них жизнеутверждение и жизнерадостность. И все это в жуткие дни войны, да еще в блокадном Ленинграде. Вот он совсем уже другой. В его глазах печаль и боль. Он пристально вглядывается в лица погибших товарищей. Был тяжелый бой. Чувствуется, что он корит себя за то, что не был с ними. Медленно, нагибаясь, поднимает из-под обломков чудом уцелевшую гитару. Стряхивает с нее пыль. Теперь уже в его глазах ненависть и непреклонность в святой мести к врагу. И все это он вкладывает в мелодию и в слова песни, которые звучат в иной тональности - сурово и грозно, Горе тому из врагов, кто

встретится с ним в бою…

…Блиндаж. Венька с ручным пулеметом у одной амбразуры. У другой - я. Со всех сторон на нас наседают немцы. Неистово кричу: "Жа-а-бы! Держись, Венька, держись!». Мой пулемет косит врагов. Та! Та! Так! Рано утром просыпаемся в крепких руках милиционеров… Сели не на тот товарняк. Намеревались на Запад. Приехали в Орск. На фронт ни Венька, ни я так и не попали…

«Я люблю тебя, жизнь, Что само по себе и не ново…»

«Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей…»

«Летит, летит по небу клин усталый,

Летит в тумане на исходе дня. яШи в том строю есть промежуток малый, Быть может, это место для меня.

день, и с журавлиной стаей Я поплыву в такой же сизой мгле…» Огромный зал притих. Кто-то украдкой смахивал слезы, набежавшие на глаза. Кто-то их вообще не замечал, и они стекали по лицам. Он закончил петь. Люди сидели в оцепенении. Две, три минуты… И вдруг шквал аплодисментов разорвал тишину. Люди в едином порыве встали. Они приветствовали и благодарили своего народного артиста. Он стоял на сцене в ярких лучах софитоввеликолепный, изящный, но, увы, уже в своей жизненной осени. На его лице сияла добрая, сердечная бернесовская улыбка…

Юрий ОСТРОВСКИЙ

оп

была суббота - 12 февраля 1921 года. Я, начальник первого отделения секретного отдела ВЧК, пришел на работу особенно рано. На завтра в Москве должны были состояться похороны Петра Кропоткина. Организация траурного шествия от Колонного зала Дома союзов до Новодевичьего монастыря не могла не тревожить чекистов. Будут красные и черные флаги… Уже было известно, что анархисты предъявили своеобраз-

ный ультиматум Моссовету. Они грозили бойкотировать церемонию, если их колонну не поставят первой вслед за траурной колесницей. Как развернутся события? Как пройдут похо-

цедентный акт освобождения политических заключенных для участия в похоронах их идейного патриарха. В воскресенье И. К. Ксенофонтов рано утром заехал ко мне на квартиру. Я немедленно приступил к делу. Анархисты освобождались из Бутырской тюрьмы и из внутренней тюрьмы ВЧК на один день под единственную гарантию - честное слово. На похороны Кропоткина они были доставлены в 11.40 без конвоя. Конечно, если не считать «конвоем» меня одного, сидевшего в кабине головной машины. Через двадцать минут гроб был вынесен из Колонного за-

ла. Непосредственно за ним шли анархисты под черными

Двенадцать часов амнистии

знаменами, окаймленными белым крепом. Далее следовали колонны с красными флагами. Порядок следования колонн был установлен Московским комитетом РКП(б) и Моссоветом.

Ровно в 12 часов ночи, согласно уговору, анархисты возвратились в места заключения. Впоследствии многие из них предпочли уехать за границу в добровольную высылку, не согласившись взять на себя обязательство отказаться от своей деятельности.

Зарубежная печать анархистов не раз утверждала, будто В. И. Ленин ничем не проявил уважения к памяти П. А. Кропоткина. В газете "Голос труда", которая издавалась в Аргентине, высланный анархист Е. Ярчук в июле 1924 года писал, что на просьбу освободить анархистов для участия в похоронах «Ленин не изволил даже ответить». Это очень странно читать, так как Ярчук входил в комиссию по организации похорон и как представитель «Российской конфедерации анархо-синдикалистов» отлично знал о присутствии выпущенных из-под ареста. Именно им в первую очередь была предоставлена честь выноса гроба из Колонного зала. Ярчук шел следом за ними несколько километров до кладбища, и невозможно поверить, Феликса что они остались вне поля его зрения, Тем более что небольшая колонна последователей П. А. Кропоткина на ходу решала, в каких легальных клубах анархистов в Москве освобокасажденные проведут отпущенный им вечер.

Помнится, еще тогда, вчитываясь в строки письма Ленина,

я обратил внимание, что его будто что-то останавливало дать более прямое указание в ответ на просьбу А. П. Кропоткино. Ныне эта записка хранится в архиве. Почему он написал: "Надеюсь, удастся освободить тех, за кого она просит…». От кого же это зависело, как не от самого Ленина? Ключ расшифровки выражения дали другие документы, обнаруженные в архиве.

Оказывается, 8 февраля 1921 года, в день кончины П. А. Кропоткина, комиссия анархических организаций направила правительству телефонограмму с просьбой, аналогичной той, которую на другой день изложила его дочь. 8 февраля Совнарком с участием Ленина обсудил ходатайство. Было принято решение направить его на рассмотрение ВЦИК, что и было сделано в тот же день. А 10 февраля Президиум ВЦИК вынес постановление из двух пунктов: «1) предложить ВЧК по ее усмотрению отпустить содержащихся в местах заключения анархистов для участия в похоронах П. А. Кропоткина; 2) возложить венок от ВЦИК на могилу Кропоткина П. А.".

Вот какие действия в срочном порядке производили высшие органы и лица государства, чтобы обсудить вопросы, связанные с необычными просьбами по поводу похорон князя Петра Кропоткина и поручить чекистам "по их усмотрению» решить проблемы полусуточной амнистии анархистов. Снимки из Российского государственного

архива кинофотодокументов.