1974 приложение 64 №41

Николай Островский

и шахматы

РАИСУ ПОРФИРЬЕВНУ мне, к сожалению, так и не удалось повидать. Каждый год, приезжая в Москву, я обязательно наведываюсь в дом № 14 по улице Горького, где находится Государственный Музей-квартира Н. А. Островского, с сотрудниками которого у меня наладились тесные творческие отношения.

И в последний приезд мне

ответили:

… Раиса Порфирьевна выступает на предприятии, вернется поздно. Завтра днем ее тоже не будет встречается с пионерами… И все же мне удалось до-

звониться.

… Шахматы он очень любил, говорит жена писателя, особенно выручали они его во время болезни… Помню, после нашего знакомства (в Новороссийске в 1926 году.

B. Т.) Николай все пытался обучить меня шахматной игре, терпеливо показывал, как ходят фигуры…

… Сохранились ли шахма-

ты Островского?

… Те, что он одно время возил с собой, я, признаться, не сохранила, но вот в комнате Николая в Сочинском Доме есть шахматы, которыми он играл в санатории на Старой Мацесте.

Шахматы занимали в жизни Николая Островского особое место, Ветераны Киевских железнодорожных мастерских (ныне Киевский электровагоноремон т н ы й завод им, Январского восстания), где юноша Островский в 1921 году руководил

комсомольской ячейкой, вспоминали, что каждую свободную минуту отдыха он отдавал чтению или играл в шахматы с товарищами, Позднее, во время болезни, шахматы помогали Островскому переносить тяжкую боль.

Среди многочисленных экспонатов Государственного Музея-квартиры Н. А. Островского в Москве, рассказывающих о славном подвиге писателя-коммуничто, есть фотография,привезенная в свое время Николаем Алексеевичем из Евпатории.

.За плетеным бамбуковым столиком сидят шахматисты, среди наблюдателей - Николай Островский (сидит второй слева). Снимок сделан в 1926 году в санатории «Майнаки», описанном впоследствии во второй части романа «Как закалялась сталь»:

«…Опять Евпатория. Южный зной…

В коляске полулежал Эбнер, на другой - Корчагин, которому запретили ходить, остальные трое были: тяжеловесный эстонец Вайман работникНаркомторга Крымской республики, Марта Лауринь-латышка, кареглазая молодая женщина, похожая на восемнадцатилетнюю девушку, и Леденев высокий богатырь, с седыми висками, сибиряк…

Павла и Эбнера сдружила общая комната, Марту и Ваймана сблизило с Эбнером знание языка, а Леденева с Корчагиным - шахматы».

Из перечисленных писателем друзей троих мы видим на фото.

Слева за шахматами склонилась Марта, раздумывая над очередным ходом, Ее противник - Эбнер, а за спиной Эбнера высокий грузный мужчина в белом костюме с палочкой в руках … Вайман. Это у него Николай отнял звание чем-

пиона санатория…

Здесь мне хотелось бы вернуться на два года назад, когда возвратившаяся в конце декабря 1924 года из отпускa медсестра Аня Давыдова в одной из палат увидела нового больного лет двадцати.

«Он был худощав, выше среднего роста, с живыми быстрыми глазами, На голове - густая шапка волос», … вспоминала впоследствии Анна Павловна Давыдова, ставшая врачом и прошедшая всю Отечественную войну.

«Двух других обитателей палаты - студента-медика Семена Каминского… и Петра Новикова - я знала прежде, они уже давно находились у нас на лечении.

Познакомьтесь,-словно сговорившись, одновременно промолвили они, указывая на своего товарища. Это Николай Островский, чемпион нашей комнаты по шахматам.

При этих словах новенький с улыбкой поднялся мне навстречу».

С этого момента началась дружба Н. Островского и А. П. Давыдовой. Вначале Анну Павловну всегда удивляло, как шумно и оживленно было в палате, где находился Островский. Здесь шли ожесточенные шахматные бои, велись жаркие споры. Громче всех звучал голос Николая.

Через несколько лет Островский в письмах к Давыдовой из Евпатории рассказывает о своих шахматных сражениях в «Майнаки», В одном из таких писем, о котором Анна Павловна упоминает как о чудом сохранившемся и прошедшем с

ней всю войну, есть строки:

«…Я только-что получил твое письмо… Ты спрашиваешь о моем здоровье. Оно, правда, по-старому, но обстановка здесь очень хорошая. Нас есть уже группа коммунистов… Я самый молодой из них, Немец

«Он не мыслил себе отдыха без какоголибо напряжения мысли, и когда его заставляли оторваться от книги, он брался за шахматы и клялся, что это для него наилучший отдых».

P. П. Островская.

симпатичный парень, товарищ Эбнер, член Германской компартии.

Весь день почти на свежем воздухе проводим, Играл в шахматы. Сначала всех побил, но в последние дни сам оказался побитым и пока не играю. Стал таким рассеянным: играя, я думаю о другом и позорно проигрываю».

Это было в мае 1926 года, когда Н. Островский впервые встретился в «Майнаки» с Иннокентием Павловичем Феденевым.

O шахматных баталиях Корчагина с Иннокентием Павловичем Леденевым (так назвал его Островский в романе) писатель повествует, пытаясь раскрыть психологическое состояние одного из партнеров.

«Корчагин… спокойно на-

чал ферзевый гамбит…

Как «чемпион» Павел должен был играть с каждым вновь приезжающим шахматистом. Смотреть эти партии постоянно собиралось много народу.

Уже с девятого хода Корчагин увидел, что его сдавливают мерно наступающие пешки Леденева. Корчагич понял, что перед ним опасный противник: напрасно Павел отнесся к этой игре так неосторожно.

После трехчасового сражения, несмотря на все усилия, на всё напряжение, Павел вынужден был сдаться. Он увидел свой проигрыш раньше, чем кто-либо из окружающих, Посмотрел на своего партнера. Леденев улыбнулся отечески добро. Ясно, что он тоже видел его поражение.

Эстонец, с волнением и нескрываемым желанием поражения Корчагина, еще ничего не замечал.

＿ Я всегда держусь до последней пешки, - сказал Павел, и Леденев одобрительно кивнул головой в ответ на эту одному ему понятную фразу.

Корчагин сыграл с Иннокентием Павловичем десять партий в течение пяти дней, из них он проиграл семь, выиграл две и одну сыграл вничью.

Вайман торжествовал:

- Ай, спасибо, товарищ Леденев! Как вы ему нахлопали! Так ему и надо! Нас, старых шахматистов, всех обставил, но и сам на старике сорвался, Ха-ха-ха!

6 стр.

64 № 41 …