№ 7/8, 16 января

Понедельник, 16 января 1995 года

История с фотографией

В прошлой нашей встрече с вами, дорогие читатели, фотограф Игорь Гаврилов рассказывал о фотографии, которую долго не признавали. На этот раз мне рассказал о своей любимой фотографии фоторепортер фотохроники ИТАР-ТАСС Валерий Христофоров. Совпадение - - главным героем самых дорогих сердцу фотографов снимков стал инвалид. Снимки и Игоря Гаврилова, и Валерия Христофорова сразу не были признаны власть предержащими. Но лучшие прочитайте, что думает об этом сам Валерий Христофоров, чьим студентом был я и еще добрый десяток молодых фотографов.

Социальный фотограф

В конце 80-х я, проходя по улице Горького, увидел этого инвалида. Попросил разрешения сделать снимок. Разговорились, Он оказался бывшим актером из Поволжья, Сын - капитан дальнего плавания, ухаживать некому, и инвалид решил проситься на прием к Ульянову, чтоб тот устроил его в дом престарелых "для ветеранов сцены», Жил инвалид B гостинице Центральная», а по утрам просил милостыню («На коньячок в день хватает», - сказал мне). Стал его снимать, тут всполошилась милиция -- уходи, мол, отсюда. Он и поехал по Горького - - среди нормальных людей (я так и хотел сфотографировать). Но тротуары на Горького и тогда были не очень ровными, и он, слетев с тележки, упал. Я успел среагировать быстрее, чем кто бы то ни было вокруг. Конечно, люди стали ему помогать (в правом нижнем углу видна серым пятном нерезкая часть руки человека, рванувшегося ему помогать, - он стоял совсем близко).

Эта фотография наиболее полно отражает положение инва'лидов в нашем обществе (я не имею в виду тех конкретных людей, что случайно оказались рядом с ним на улице, - люди-то у нас добрые). Но в общей своей массе общество равнодушно. Многие люди не верят, что такая ситуация может быть в жиз-

Московский «Парнас»

А.Г.: Когда я встретился с Оскаром Рабиным в 1966 году, то впервые услышал о Лианозовской группе. Сначала о художниках, потом и о поэтах: об Игоре Холине, о тебе, о Севе Некрасове, о покойном Яне Сатуновском. Когда мы в конце 70-х проводили вечера Лианозовской группы в Нью-Йорке, там звучали ваши стихи, То же самое было в Европе… Но думаю, что большинство москвичей плохо себе представляют, что такое ваша группа, как она складывалась. Вы ведь себя так не называли, вас так называло начальство? Как вы начинались?

Г.С.: Это не была группа. Был учитель и были ученики. Учителем нашим, я бы сказал, духовным, потому что мы все разные получились (если бы он

Мушкетеры Ее Величе ичества Свободь

учил нас чему-то определенному, мы бы получились похожие), был Евгений Леонидович Кропивницкий - поэт, художник, музыкант в прошлом. Но музыкой он заниматься не мог, потому что жил в крайней скудости.

Он жил на станции Долгопрудная в двухэтажном бараке, в такой чистой белой горенке, и мы, ученики, когда приезжали к нему, прежде чем сесть читать, кололи дрова, приносили воды из колодца. Это была простая подмосковная жизнь. Жизнь была простая, еда была простая, и учитель тоже был прост и мудр. Может быть, уже теперь, издалека, мне видится это время как счастливое. Во-первых, мы были молоды, а он был уже в пожилом возрасте. Он был учителем по складу своего характера, ему хотелось передавать нам все, что он знал сам. Во-вторых, мы нашли друг друга…

А.Г.: Но он передавал не основы ремесла, а учил творческому раскрепощению, стойкости, закладывал какието моральные принципы.

Г.С.: Он учил нас жизни. О своих приключениях, когда он был молодым, мог рассказывать. В основном, мы занимались тем, что читали поэтов, раскрывали Блока. Чаще всего, если летом я приезжал или осенью, мы брали

томик Пастернака…

А.Г.: Это какие годы были? Г.С.: Пятидесятые. А.Г.: После 56-го?

Г.С.: И до. Я же к нему попал, когда мне было лет 14-15. А.Г.: Можно сказать, что возникло то, что потом назвали Лианозовской

группой, в первой половине 50-х го-

дов? Г.С.: Да. Сначала нас было у него двое. Двое таких верных учеников и Оскар Рабин. Мы к нему приезжали, ночевали у него.

А.Г.: Потом появились Холин, Не-

красов, Сатуновский… Г.С.: Уже к середине 50-х годов этот круг оформился. Был учитель. В живописи он учил просто работать смело, формально, что было очень трудно молодым людям, скажем, тому же Оскару, который работал с натуры. Ему трудно было перестроиться, чтобы придумывать формы.

А.Г.: Еще, я думаю, он мог научить искренности. Что меня поразило, когда я первый раз к нему приехал в 1967 году (у меня даже написалось стихотворение «Искренность»), во всем его творчестве и творчестве его жены Ольги Ананьевны Потаповой, и в стихах, и в разговоре не было никакой фальши, позы, Абсолютная искренность, которая была несвойственна советскому человеку, потому что была просто опасна.

Г.С.: Я бы хотел на этом чуть-чуть задержаться. Это была прививка против всего официального, фальшивого, советского. «Народ - победитель», «Народ - строитель» - - этого ничего совершенно для нас не существовало, как для людей пишущих, так и для художников. Я хочу сказать, что нас объединяла искренность и желание изображать жизнь, которую мы видим вокруг. Потом появились художники более лирические, философские, такие, как Немухин, Мастеркова, - это уже следующий этап. Но первое, с чего началась Лианозовская группа, - это искренность и раскованность. Пришло время, мы выросли, и каждый стал думать, как ему выразить себя: путем ре-

… Одна из тем, над которой я работаю долго, - тема несчастных людей: брошенных стариков, бездомных детей, женщин с неудавшейся судьбой. И фотография, которую вы видите, - своеобразный итог.

альности или возгонки своего духа в высшие сферы. Но искренность и внутренняя свобода - … это два качества, которые сделали нас художниками и

поэтами. А.Г.: Теперь я хотел бы немножко монологизировать нашу беседу. Создалась Лианозовская группа, вы уже собирались в бараке Оскара Рабина в Лианозове, а не в Долгопрудном, где жил Евгений Леонидович, показывали картины, читали стихи. Что в конце концов произошло с Лианозовской группой? Когда я в 1967 году встретился с Оскаром Рабиным, Владимиром Немухиным, Львом Кропивницким, то, хотя и прошло столько лет, никто уже не жил в Лианозове, верность своей юности осталась, и слово «Лианозов-

Сергей Шахиджанян

ни. Эту фотографию не сразу опубликовали. Лишь после того, как я послал ее на конкурс «Интерпресс-фото», где она получила серебряную медаль, е ь, ее напечатали во многих газетах и журналах страны. И все равно в редакцию фотохроники ТАСС шел поток писем, что ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Один профессор одной кафедры даже просил эту фотографию «как пособие по антигуманизму» (было и такое письмо). Она висела на стендах в Музее Революции - -- иллюстрируя нашу сегодняшнюю жизнь. Я понял, что действительно что-то сделал. Я разбудил чувства людей. На сегодняшний день я считаю эту фотографию своей лучшей работой. Она (на мой взгляд) и гуманна, и раскрывает проблему.

Фотографии быстро стареют - ей же уже несколько лет, а печатают ее часто. Звонят в фотохронику из раз-

ных газет и журналов и спрашивают ее… К сожалению, настоящие фотографии появляются нечасто. К ним нужно идти долго. Наверное, закономерный процесс - когда ты долго-долго снимаешь одну тему, количество незаметно переходит в качество. Таких бы фотографий штук двадцать за всю жизнь - было бы не стыдно потом… Я себя считаю социальным фотографом, и темы, и люди, и их судьбы мне небезразличны. Очень много разговоров идет о помощи инвалидам, а на самом деле они НИКОМУ НЕ НУЖНЫ. А их много. И эта фотография - маленький эпизод, чтобы привлечь внимание к проблеме инвалидов. В такой уличной, повседневной обстановке. Ведь какая фотография остается в памяти,

в истории? Образная. Это как литература, как стихи… Когда-нибудь возникнет идея создать образ России

в фотографиях наших, отечественных, фотографов (считаю их одними из лучших в мире). Чем больше я работаю в журналистике, тем больше убеждаюсь, что западные фотографы работают больше на технике и не «пропускают» через душу, через сердце то, что снимают. Работают «с холодным носом», с «холодной головой», базируясь на профессиональном умении что-то снять, отследить, вовремя среагировать на что-то. Мы же больше пишем объективом романы, повести, пытаясь ПОНЯТь, проанализировать… Корни этого где-то в литературе, в Достоевском, Мы работаем больше душой, сопереживая тому, что снимаем. Я не могу сказать, что

A.Зверев. Дьяковская

ская группа» звучало естественно, ко-

гда они мне рассказывали о ней. И когда в 1967 году я делал выставку художников-нонконформистов в клубе «Дружба», половина из них были лианозовцы, а остальные - их друзья: Плавинский, Зверев, Штейнберг, Во многом благодаря Рабину и Немухину и товарищу Абакумову из горкома, который сказал: «Нравятся вам эти художники, вот и собирайте их, а выставлять их нечего», я начал собирать свою коллекцию.

Оскар Рабин -- единственный художник, который был лишен Указом Президиума Верховного Совета советского гражданства. Это художник, который уже вошел в историю русского искусства независимо от его дальнейшей судьбы. Когда заходит разговор с художниками других направлений, с Комаром, например, он говорит, что картины Рабина - это начало соц-арта. Почти все понимают, что это значительная и большая фигура в русском искусстве.

Владимир Немухин последнее время находится все больше в Дюссельдорфе, чем в Москве. Выставляется много в Германии. Его работы приобрел амстердамский Стеделийк музеум. Валентина Кропивницкая, жена Оскара Рабина, живет с ним в Париже, у нее были персональные выставки в Вене, Париже, Лондоне, Осло, Ее рисунки есть почти во всех коллекциях современного русского искусства Европы и США. То же самое можно сказать о Лидии Мастерковой, и кстати, ее работы, Рабина и Немухина присутствуют в одном из самых престижных американских музеев - нью-йоркском Модерн Арт. Николай Вечтомов, на мой взгляд. является очень самобытным художником, еще недостаточно понятым. Его сюрреализм лежит в особой плоскости, это не подражание западным сюр-

реалистам, а устремленность ввысь, в когда я был космос. Лев Кропивниц-

кий, который начинал после лагеря как один из первых абстракционистов, затем перешел к фактурной живописи, затем снова к абстрактному искусству и фигуративному экспрессионизму, тоже представлен практически во всех западных частных коллекциях русского искусства. То есть я хочу сказать о том, что художники Лианозовской группы как бы доказали, что они занимают значимое место в том, что раньше называли неофициаль-

ным, а теперь современ-

После выставки Глезера и Рабина выгнали из СССР

ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВА

ным русским искусством.

К этим художникам примыкали и Дмитрий Плавинский, и Борис Свешников, можно назвать еще ряд имен художников, которые приезжали в Лиане зову, не являясь членами группы, были близки с ними. Они также есть во всех коллекциях современного русского искусства. Что касается поэтов, то к ним одно время принадлежал и Эдуард Лимонов, и другие, но три основных поэта - это ты, Игорь Холин, Всеволод Некрасов.

Г.С.: Я бы добавил четвертого - это

Евгений Леонидович Кропивницкий. А.Г.: И еще Ян Сатуновский. К сожалению, он рано умер, не дожив до наших свободных дней.

Г.С.: Вышли две его книги: одна -

В галерее «Крымский вал», расположенной в Центральном Доме художника, прошла выставка «Лианозовская группа вчера и сегодня», Здесь было представлено около 40 картин разных лет начиная с 60-х годов. На выставке читали стихи поэты-лианозовцы. Но что это за група? Об этом знают делеко не все наши читатели. Ее история и судьба - тема разговора известного коллекционера и издателя Александра Глезера с поэтом Генрихом Сапгиром. Их беседу мы публикуем сегодня.

А.Г.: Но я еще тебе не дал слова. Значит, второй поэт -- Игорь Холин. Имя его знают все, кому дорога поэзия. Ваше выступление в Германии в 1992 году прошло с большим успехом. То же самое можно сказать о Всеволоде Некрасове. Думаю, что ты из неофициальных поэтов самый известный не только в России, но и за рубежом. У тебя после той книги, которую я издал, вышли еще две в Париже. А что здесь?

здесь, небольшим тиражом, вторую выпустил профессор Казак в Германии. Он собрал всего Сатуновского -- тысячу с лишним стихотворений, пропустил через свое литературоведческое око и

издал.

А.Г.: Евгений Леонидович тоже умер еще в те времена. К счастью, я успел издать его книжку в Париже.

Г.С.: Это немало его ＿ порадовало тогда, пото-

церковь. му что в семидесятые годы издаться за границей… Это была первая книга тех стихов, которые ходили в самиздате, а теперь появились в сборнике. Надо сказать тебе большое спасибо, что ты первым издал лианозовцев. Вторая книга появилась моя, «Сонеты на рубашках», которая вышла в 1977 году…

Г.С.: Две небольшие книги я сам издал, а «Из- А.Зверев. Пейзаж бранное» в этом году издал ты. А.Г.: Твои стихи переведены на английский, французский, немецкий. Танк что я думаю, что Лианозовская группа, которая начала свой путь в первой половине 50-х, художники и поэты, входившие в нее, по прошествии времени доказали, что им стоило отстаивать свободу творчества и право донести его до своих соотечественников. Их творчество, на мой взгляд, составляет славу русской культуры. И ваша поездка по Германии важна в том плане, что

там, то увидел, что поэтыконцептуалисты повели себя таким образом, будто бы до них не существовало не только лианозовской школы, но и обэриутов не было. Они запудрили мозги немецкой публике, Но, как ты рассказывал, дотошные немцы это дело раскусили после ваших выступлений, поняли, откуда что взялось, что у концептуалистов были предшественники. Думаю, выставки Лианозовской группы, которые мы проводим во Владивостоке и Риге, в Нижнем Новгороде и Ново-

сибирске, и выступления поэтов-лианозовцев послужат установлению истины и у нас…

г.С.: Ну конечно, Саша, должна быть объективная картина русского искусства и литературы последнего времени. Увы, без Лианозова она не получается, недостает некоторых звеньев.

А.Г.: По-моему, ты слишком мягко

выражаешься. Именно с лианозовцами связаны почти все основные узлы истории неофициального искусства и литературы. Первая выставка в клубе «Дружба» в 1967 году. Если бы я не встретился с Оскаром Рабиным, она бы не произошла. Если бы не Рабин и Немухин, не было бы и моей коллекции в том музейном виде, в каком она сформировалась. Идея выставки на от-

крытом воздухе, "бульдозерной выставки», принадлежала Оскару так же, как Измайловской - первой официально дозволенной выставке неофициального искусства. А именно после этих выставок о неофициальном русском искусстве узнал весь мир, даже те, кто никакой живописью не интересовался. Ведь об этом писали все газеты мира. И как раз результатом «бульдозерной» и Измайловской выставок стало то, что меня и Рабина выгнали из СССР. Многим другим нонконформистам пришлось уехать, а в Москве при горкоме художников-графиков была создана для неофициальных художников живописная секция. И что получилось?

На Западе мне удалось основать, как ты знаешь, музеи неофициального русского искусства под Парижем и под Нью-Йорком. Организовать на их базе около ста шестидесяти выставок во Франции, Англии, Италии, США, Канаде, Бельгии, Японии, Обо всех них писали, к открытию издавались каталоги, все это доходило до СССР и оказывало моральную помощь нашим художникам. А горком? Коекто относится к нему негативно, Но за что боролись десятилетия нонконформисты? За то, чтобы писать что и как хотят, и за возможность продавать работы кому хотят? Нет, они и так это делали. Борьба шла за право показывать работы своим соотечественникам. А этим и занималась живописная секция горкома, занималась в трудных условиях, в постоянна палитре. ном противоборстве с теми, кто хотел контролировать выставки. Этим занимался и идеалист Немухин. Это было для него как бы продолжением его лианозовского пе-

рода деятельности, но в других условиях.

Конечно, власти пытались контролировать деятельность секции и подвергать выставки цензуре. И все же здесь выставлялись все лучшие наши художники: Анатолий Зверев, Эдуард Штейнберг, Борис Свешников, Дмитрий Краснопевцев, Дмитрий Плавинский, Илья Кабаков, Владимир Янсилевский, Владимир Яковлев, Николай Вечтомов, Александр Харитонов, Вячеслав Калинин. И тысячи людей, порой даже на морозе, подолгу стояли в очередях, чтобы эти выставки увидеть.

А книги каких неофициальных позтов первыми вышли на Западе? Опять же лианозовцев - твоя и Евгения Леонидовича. И с вашей стороны это были поступки. По голове за это не гладили.

Г.С.: Ты прочел нам оду, Саша."Ну что ж, ты ведь и сам в душе лианозовец, как был, скажем, еще не будучи мушкетером, в душе им Д'Артаньян. А.Г.: Спасибо за лестное сравнение.

В долгу не останусь. Вас, лианозовцев, я назову мушкетерами Ее Величества Свободы.

западные фотографы не снимают подобные темы. Просто нынче такие фотографии «там» (да и у нас) меньше требуются. Тематика изменилась - столько люди видели трупов, крови на снимках репортеров, что даже умерший на улице инвалид мало кого всколыхнет. Настоящий фотожурналист не имеет права

бросать социальную фотографию. Хотя и приходится снимать все - такова уж наша работа.

Возрожденные

традиции ЛЮБОВЬ МОЯ,

пОЭЗИя

В белой гостиной Дома ученых уже несколько лет работает литературный салон. Форма, которую возродила его «хозяйка» Марина Князева, выдержана в лучших традициях русской культуры. «Поэтические пятницы» Князевой собирают любителей изящной словесности. К каждому вечеру Марина готовит специальную программу, подбирая музыкальное сопровождение и исполнителей. Она видит свою задачу в том, чтобы сделать поэта не только услышанным, но и расслышанным. Здесь уже побывали Ю. Мориц и Л. Завальнюк, поэты иронического направления - Г. Сапгир, И. Холин, И. Иртеньев. Перед гостями салона выступали авторы альманахов «Теплый Стан», «Дядя Ваня». Здесь состоялось последнее выступление Анастасии Цветаевой, которое транслировалось по телевидению.

Одна из «поэтических пятниц»

была посвящена событию для сегодняшних дней незаурядному. Редакционно-издательская фирма «Рой», в лице которой выжила и продолжила свое существование молодежная редакция издательства «Молодая гвардия», возродила альманах «Истоки» и выпустила поэтическую серию молодых авторов.

Молодых поэтов гостям сало-

на представляла директор фирмы Галина Рой. Интимные, глубоко личные, исповедальные строки Е. Исаевой, А. Полякова сменили социально зрелые стихи И. Кабыш. Атмосфере приподнятости, высокой духовности способствовали произведения

C. Рахманинова, которые исполняла студентка института им. Гнесиных Е. Шохова.

А первый после возрождения

и - одновременно - двадцать третий выпуск «Истоков» посвящен теме афганской войны. Все авторы были очевидцами или участниками этих тяжелых, трагических событий.

Редакционно-издательская

фирма «Рой», существующая в небольшой комнатке, которую арендует у издательства «Молодая гвардия», представляет собой коллектив энтузиастов. Кроме поэтической серии, в производство запущено еще восемь изданий. Серия «Малые города великой России» начата книгой Ю. Чернова «Мой Дмитров», Задумана и близка к воплощению зарубежная серия «Первая книга

на русском языке».

И совершенно удивительно, что даже ради выживания никакой «проходящей», коммерческой, низкопробной литературы издательство не выпускает, Как же справляется? У каждой книжки своя судьба. Г. В. Рой находит меценатов, фирмы и даже территориальные структуры, как в случае с книгой В. Гаврилина «Россия, Через апокалипсис», В некоторые книги вкладывают свои средства авторы. Самый юный участник поэтической серии 15-летний Андрей Шитяков, книга которого многозначительно названа «Рассвет».

Однако редакция не замыкается на творчестве молодых. Вышла в свет великолепная книга поэм известного переводчика Александра Ревича. И готовится сюрприз: мемуары Н. Старшинова «Лица, лики, личины».

Эксклюзив

Алла УМАНСКАЯ |

Дар принцу де Бурбону

На нашем снимке даму в мундире генерал-полковника медицинской службы представлять не нужно. Это Джуна, о которой хорошо известно читателям. В ее руках написанная масляными красками картина. Если картину и нельзя назвать -автопортретом», то вполне можно считать ее автобиографичной, связанной C исповедуемыми идеями автора. А принимает картину в дар известный во Франции кавалер принц Сикст-Генрих

де Бурбон Пармский, потомок французских королей. Прибыв в Москву из Парижа, он нанес визит в академию Джуны на Арбате, где был награжден учрежденным этой академией орденом ассирийской богини врачевания Бау.

Свои картины Джуна дарила Папе Римскому и многим другим известным в мире людям, а также своим друзьям. В этих полотнах, как полагают, концентрируется не только талант, но и целительная энергия.

Л. К.

С правдой, как со служанкой

Авторитарная метаморфоза власти

Кто-то из великих, если не ошибаюсь, Бюффон, сказал: человек - это стиль. Весьма глубокомысленное замечание. И главное, поддающееся обобщению, распространению на другие области. Например, на власть. Я имею в виду прежде всего реальную - президентскую и подконтрольную ей исполнительную власть.

При всем своем законопослушании и благоговении перед властью я не могу найти стилевой определенности в бесконечных колебаниях реформаторского курса, правительственной чехарде, импровизационной региональной политике, недоразумениях с гласностью. Но кое-где стилевое единство просматривается четко. Весьма симптоматично в этом плане отношение российской власти к истории, ее стремление поставить себя над ней, завладеть ею, хозяйничать в ней, как в собственной вотчине.

История, напомню, - это не только то, что с нами происходит, но и то, в чем мы участвуем. Так вот, наш собственный опыт, в том числе и первой свежести, как-то уж слишком настойчиво подсказывает, что, как правило, ввязываемся мы с вами, уважаемые читатели, в историю с подачи власти и на началах дозируемого ею участия. Священной инструментальной триадой, обеспечивающей власти, прошу прощения за тавтологию, власть над историей, являются официальная история, теневая история и тайная исто-

рия.

Возьмем официальную историю. С чем ее едят, мы хорошо знаем по нашему незабываемому советскому прошлому. Мы жили в плотной атмосфере исторических фальсификаций и мифов, в совершенно искаженном историческом пространстве и времени. Своеобразным символом этого для меня являются географические карты Советского Союза сталинского и послесталинского периода: они все, за исключением генштабовских и т. п., недоступных простому смертному, были неверными - чтобы ими не смог воспользоваться потенциальный противник. Тоже самое справедливо и относительно подавляющего большинства трудов, посвященных новейшей и современной истории нашей страны: они писались так, что из них невозможно было узнать, как все было на самом деле, - с они повествовали об истории, как она должна была выглядеть по мнению власти.

С превращением гласности в один из главных устоев оперяющейся российской демократии

могло в какой-то момент показаться, что официальная история отжила свое, что новая власть в ней не нуждается. Однако и на сей раз хозяевам высоких кабинетов довольно быстро надоело жить на свету гласности; легендарная пора, когда журналисты и представители общественности могли без особых затруднений пройти хоть в Белый дом, хоть на Старую площадь, хоть в Кремль, безвозвратно канули в Лету. Власть наглухо отгородилась от общества режимными и т. п. барьерами; из сферы приложения гласности было фактически выведено все, что после 1991 года; а применительно к современности власть снова решила воспользоваться испытанным оружием официальной истории. Конечно, все это случилось не за один день, и даже самые искушенные из нас не сразу это поняли. Но что есть, то есть. С полной очевидностью авторитарный стиль,

исходящий из презумпции дозированного уча-

стия граждан в государственных делах, проявился в "чеченском кризисе", продолжающем сотрясать российское общество. Начатая без согласия законодательных органов, за спиной общества, вразрез с позицией демократических сил, при поддержке меньшинства россиян военно-карательная акция в Чечне сопровождалась информационной блокадой и фактическим бойкотом СМИ правительственными учреждениями, беззастенчивым навязыванием общественному мнению официальной точки зрения на события, травлей инакомыслящих, не останавливающейся перед унижением гражданского достоинства и обвинениями в подкупе. Из выступлений руководителей силовых структур и официальных лиц можно было заключить, что чеченские боевики представляются им чуть ли не меньшим злом, нежели журналисты и правозащитники, которые лезут, куда их не просят, При освещении "чеченского кризиса» в своем выступлении Президент РФ Б. Ельцин ни на йоту не отклонился от железного правила авторитарного стиля: есть только два мнения - мое и неверное.

То, что говорилось - устно и письменно - представителями власти о происходящем в Чеч-

не, целиком укладывается в каноны официальной истории. Доведенное до сведения общественности было своеобразной амальгамой истины и лжи, произвольно выдернутых и умышленно оставленных без внимания фактов. Власть давала отакты лишь на "удобные" для себя вопросы, напрочь игнорируя не менее существенные, но «неудобные». Она крайне нервно, если не истерично, реагировала на всякое посягательство Наряду на свою монополию на информацию о событиях в Чечне и на их политическую интерпретацию. Язык, на котором власть повествовала о предпринятых ею действиях, был подозрительно перенасыщен разного рода эвфемизмами и иносказаниями: карательная акция с применением внутренних войск и частей регулярной армии именуется «восстановлением конституционного порядка на территории Чечни», варварские бомбардировки Грозного, повлекшие за собой жертвы среди мирного населения, - «подавлением боевых точек и опорных пунктов бандформирований» и т. п. Таким образом, российская президентская и исполнительная власть прочно включила в свой политический арсенал официальную историю, продемонстрировав уверенное владение ее стилистикой.

Теперь несколько слов о «теневой истории». Подобно тому, как наряду с легальной экономикой, связанной в какой-то мере правилами игры, устанавливаемым государством, существует экономика теневая, не признающая этих правил, точно так же наряду с официальной историей существует история теневая, которую власть пишет преимущественно сама для себя в закрытых для общества присутственных местах и секретных документах. Теневая история - это огромный исторический массив: достаточно сказать, что, по оценкам Архивной службы РФ, объем секретной документации советского периода, сосредоточенной в закрытых хранения, примерно равен

объему открытой документации. Изменилось ли что-либо в этом плане за последние годы? Если и изменилось, то прежде всего по отношению к прошлому. Что до настоящего, власть довольно быстро оценила выгоды теневой истории как действенного средства, позволяющего скрывать от общества реальные механизмы отправления властных функций и принятия решений. Ныне центральные государственные учреждения России, как и прежде, прикрывает плотный полог секретности.

Тем больший, нередко ошеломляющий эффект производит в обществе всякий прорыв в независимую прессу информации, проходящей по разряду теневой истории. Помню то сложное впечатление, которое произвело на меня обнародование по НТВ результатов опроса экспертов, определявших рейтинг ведущих политиков России: ведущий программы «Итоги», несколько робея от собственной храбрости, сообщил, что в десятку наиболее влиятельных политиков, причем далеко не в ее хвосте, входят первый помощник Б. Ельцина В. Ильюшин и начальник Службы безопасности Президента РФ А. Коржаков. Это было симптомом реструктурирования российской политической элиты по принципу «двора» (в монархическом, а не в житейском смысле этого термина): политический вес должностного лица или политического деятеля стал определяться его личной близостью к Президенту. Можно было верить или не верить результатам опроса, но нельзя не считаться с фактами, которые с тех пор вышли на поверхность и подтвердили опасения об авторитарной метаморфозы власти.

Я имею в виду конкретно публикации в россий-

ской независимой печати, где рассказывалось о порядке, заведенном в администрации Президента РФ в последнее время: ни один указ Б. Ельцина не может выйти из ее недр, быть разослан или обнародован без визы его первого помощника, Вот ведь какую силу могут набрать люди из аппарата Президента: они уже вправе открывать или закрывать шлагбаум перед его собственными решениями! И то сказать: Президент в добром расположении духа подмахивает такие бумаги, подсовываемые ему «вхожими» в его кабинет или на дачу, от которых оторопь берет не только общество, но также его администрацию и правительство. Должен же кто-то регулировать течение теневой истории, и кому, как не первому помощнику, это по плечу? Это ли не политическое влияние? Нет, календари, может быть, все и врут, а опросы экс-

ки русофобов и «прозападников».

пертов врут отнюдь не всё.

Еще больший резонанс возымела другая новость, которая продолжает широко обсуждаться. Как явствует из материала, помещенного в «Известиях» в конце прошлого года, начальник Службы безопасности Президента РФ А. Коржаков, … то есть главный охранник Б. Ельцина, направил премьер-министру правительства России В. Черномырдину записку по вопросам, которые никак не входят в компетенцию охранных подразделений, даже если они «пасут» самого Президента. Господин Коржаков предложил господину Черномырдину - ни более ни менее, - как скорректировать стратегию правительства в экспорте топливно-энергетических ресурсов и не принимать подготовленного в правительстве решения об отмене в 1995 году экспортных квот и лицензий. Своим посланием господин Коржаков дал понять, что он не только прекрасно осознает свое реальное место в теневой властной иерархии, но и отдает себе отчет, чьи интересы надо защищать, используя эту выгодную позицию. Что же касается сетований демократов и журналистов по поводу превышения функций, то начальник Службы безопасности Президента РФ и его подчиненные, вставшие на его бескорыстную защиту, дали им яркую отповедь: все это-де проис-

И, наконец, о последнем компоненте обозначенной в начале этих заметок триады, характерной для авторитарного стиля обхождения с историей, - о тайной истории. Это то, о чем мы никогда не узнаем или узнаем через много-много лет, если, конечно, доживем, Покойный А. Громыко незадолго до своей смерти сказал сакраментальную фразу: «Я знаю такие тайны, которые перевернули бы мир, если бы были преданы гласности». Не исключено. Позволю себе только предположить, что тайн хватает и сегодня, а в тайную историю вписываются новые, современные страницы. Неплохой иллюстрацией к этому предположению служит фантасмагорическое действо, разыгравшееся вокруг скандально известного адвоката Д. Якубовского, в котором както замешаны представители высших эшелонов власти.

Покамест не му объяснению, но рядовая часть биографии

поддается не то что рациональнодаже связному описанию не«генерала Димы» - феерическое вознесение безвестного юриста на вершину властной пирамиды, обстоятельства его конфликта с верхами, приведшие к бегству за границу, таинственные наезды в Россию и не менее таинственные увзды из нее, неожиданный возврат и неожиданный арест без предъявления обвинения. Д. Якубовский так глубоко увяз в тайной истории современности, что с его защитника Г. Падвы была взята подписка о неразглашении следственной тайны, как он отмечает, во второй раз в его жиз-

ни (в первый раз по делу о ГКЧП). Чем все это кончится, Бог весть.

Но вывод делать нужно. На недавней прессконференции «выбороссов» Е. Гайдар говорил об опасности установления в России авторитарномилитарного режима. Не могу сказать наверняка, только ли это опасность или нечто большее. Убежден в одном: усвоение государственными руководителями России авторитарного стиля во взаимоотношениях с обществом, их притязания на власть над историей - это бедствие для неокрепшей российской демократии. И если она хочет себя сохранить, она должна уже сейчас последовательно бороться не только с авторитарными опасностями, но и с авторитарными реальностями.

Сергей ЗЕМЛЯНОЙ Рисунок Алексея ИОРША

с официальной историей существует история теневая