Это происходит из представления о том, что проза как вид речи стоит ниже поэзии, поскольку поэзия служит возвышенным целям и требует большего труда и стилистического блеска при сочинении. Сравните у Пушкина: «презренной прозой говоря», «унижусь до презренной [в другом варианте — «смиренной»] прозы». Когда Пушкину нужно употребить в стихотворении слово «организм», он оговаривает это, извиняясь в скобках: «Извольте мне простить ненужный прозаизм». Он имеет в виду, что «организм» — слово из повседневного или медицинского языка, не подходящее для поэзии стилистически (и, конечно, немного лукавит, потому что тут же это слово в поэзию и вводит). Дело в том, что слово «проза» не означает только «художественное произведение, написанное прозой». Прозой можно назвать любую письменную или устную речь, не членящуюся на сопоставимые отрезки, не записанную «в столбик». Вспомните, как герой «Мещанина во дворянстве» Мольера удивился, узнав, что всю жизнь говорил прозой: ведь это была его обыденная, привычная речь! Итак, «прозаично» означает «повседневно, невозвышенно, банально». Нет нужды говорить, что поэзия давно вышла за рамки представления о ней как о возвышенной, красивой, «складной», не допускающей повседневных слов речи: она может таковой оставаться, но это необязательно. Равно и художественная проза преодолела недолгий комплекс обыденности: теория литературы убедительно доказывает, что художественная проза — это не просто обычная речь, в которой, скажем, рассказывается история. Выдающиеся прозаические произведения устроены сложно, даже если кажутся простыми, и в этой сложности не уступают поэзии.