Как появилась традиция паломничества в Древней Руси?

Традиция паломничества на Руси сложилась в связи с желанием людей приобщится к древним христианским святыням. Для того, что бы это понять необходимо начать с главного — откуда и как появились слова-термины «паломник» и «паломничество». Ответ заложен в самом корне этих слов. Это корень — «пальма», да, та самая пальма — дерево, произрастающее в южных краях. Тот, кто исповедует православие или привержен христианству — сразу же поймет в чем суть дела. Пальмовая ветвь — важнейший христианский символ. Он связан с Евангельской историей и событиями начала нашей эры, когда произошел Вход Господень в Иерусалим и когда люди встречали Иисуса Христа при въезде в град с пальмовыми ветвями в руках. В России день воспоминания об этом – воскресение, предшествующее Пасхе — называют «вербным». Веточки вербы заменили отсутствующую в Древней Руси пальму. Но не существует в обиходе слова «вербник». Есть именно «паломник», человек — обладающий пальмовой ветвью. И это означает, что он реально был на Святой Земле, поклонялся Гробу Господню, святыням Иерусалима, держал пальму в руках или даже принес ее с собой обратно домой. С пальмовой ветвью в руках изображаются некоторые христианские святые, пальма стала символом мученичества, чистоты и победы над смертью.

У западных, европейских христиан слово «паломник» не прижилось. Тех, кто путешествовал на Святую Землю, они называли и называют пилигримами, от латинского слова peregrinus, то есть «чужеземец» или «странник». Во всяком случая паломничество как таковое связано с поклонением известным местам земных страданий и Божественной славы Иисуса Христа, это многовековой церковный обычай, а также — широкое общественно-историческое и культурное явление.

С самого появления паломничества в России (а в более или менее массовом масштабе оно стало происходить после принятия Русью христианства в X столетии), те, кто отправлялся в трудный и даже опасный для жизни переход, фиксировали свои впечатления, оставляли заметки, чтобы рассказать о своих впечатлениях другим. Постепенно такой опыт стал традицией. Паломничества она Руси называли также «хожениями» (или «хождениями»). Тексты воспоминаний постепенно образовали жанр древнерусской литературы, который включал в себя также более мелкие жанры, как, например, древние путеводители, очерки, отдельные заметки или даже письма. До наших дней дошло более 70-ти таких уникальных «хожений», тексты которых размножались среди читателей, о чем свидетельствуют их многочисленные списки. Сжатый, дневниковый тип пересказа происходивших событий, достаточно точное описание святых мест, поучительность – отличали эти произведения.

Из наиболее известных и важных древнерусских «хожений» XII—XVI столетий наиболее известны те, которые связаны с первоначальным посещением Царьграда — Константинополя — великой столицы православного мира того времени. Уже оттуда паломники часто (хоть и не всегда) стремились на Святую Землю. Вот только некоторые из них, оказавшие огромное влияние на паломническую традицию в Средневековой Руси: «Хожение Даниила в Царьград», «Хожение Антония Новгородского в Царьград», «Хожение Игнатия Смольнянина в Царьград», «Пименово хожение в Царьград», «Хожение Стефана Новгородца», «Хожение неизвестного суздальца», «Хожение Варсонофия», «Хожение гостя Василия», «Хожение Зосимы» и «Хожение Авраамия Суздальского». Само наименование таких записок породило также и многие произведения, не связанные напрямую с паломничествами, но ставшие символом обширных путешествий по всему свету. Наиболее известное из таких сочинений – «Хождение за три моря» Афанасия Никитина — записки купца, открывавшего Восток, но не ставившего своей целью на тот момент посещение Святой Земли.

Становится понятным, что паломниками или авторами «хожений» становились в Средневековой Руси весьма уважаемые люди — монашествующие, священнослужители или архиереи, выходцы и боярских или позднее — купеческих («гостевых») слоев населения.

Во всяком случае, нам почти неизвестны письменные свидетельства о паломниках из крестьян. Значит такое путешествие было слишком дорогим и опасным, что осуществить его в одиночку было почти невозможно. А после 1453 года, когда пал Константинополь и османы захватили весь Ближний Восток, паломничество на Святую Землю из Северо-Восточной Руси стало почти невозможным. Многочисленные сообщения о гибели смельчаков, отправившихся в Иерусалим, остановили на время традицию, к тому времени уже во многом ставшую фундаментальной.

В XVI и XVII веках традиция паломничества на Восток начала возобновляться. Но в период ожидания появились удивительные изменения в сознании русских людей. В самой России стали находить признаки Рая, напоминающие о Святой Земле. Теперь не обязательно было во что бы то ни стало стремиться стать паломником, достигшим земель, где происходили евангельские события.

Посещение русских святынь также отождествлялось с паломничеством. Более того, получила развитие идея Нового Иерусалима, заложенная еще в эпоху Сергия Радонежского.

В непростой истории Древней Руси почти ни на один год не прекращались войны, моры или стихийные бедствия, а ордынское иго «притормозило» развитие государства на несколько столетий. Именно эти тяжкие испытания стали основой для появления в народном представлении о мире своеобразного поверья, легенды о городе, где никогда не было или не будет всех этих трудностей, бед и злоключений. Причем такой город мог существовать как в реальности, так и в воображении, или, опять же, следуя языку современности — в виртуальном пространстве.

Для верующего человека — христианина — образом такого города-прибежища был в первую очередь Небесный Град Иерусалим — прообраз будущей жизни человека, которая ожидает его после завершения мирского пути. Для человека, не расставшегося с некоторыми языческими представлениями о природе, таким местом стал символ возрождающегося из пепла града Китежа — скрытого или скрывающегося от посторонних глаз, спасенного и спасаемого от врагов, не сдающегося завоевателям, исчезающего из видимого земного пространства, опускающегося на дно священного озера, но при этом — чудом сохраняющегося и заодно сохраняющего всех своих обитателей. Поиски такого города на земле были чаянием многих поколений мечтателей. И если его нельзя было найти, то вполне можно было попробовать создать и построить в реальности. В некотором роде прообразами таких Небесных градов становились, например, строящиеся монастыри — обители, куда некоторые люди уходили от мирских забот, отказываясь от участия в мирских «злодеяниях». Здесь они с вновь обретенными иноческими именами создавали новый уклад жизни, внутренний, самоуглубленный, медитативный, исихастский. Созданная во времена Сергия Радонежского московская, а затем его учениками и последователями – северная Фиваида новых обителей многократно увеличивала тогда среди русских людей ощущение уверенности и защиты от жизненных напастей.

Именно в те годы и появляется в русской духовной среде едва зримая, необычная и в ясном виде вообще не сформулированная идея: Небесного Града в центре русской земли.

Сакральное пространство Русской Палестины имело в те времена первоначально лишь духовные, а не материальные очертания. Два Иерусалима уже были известны во времени: один — исторический, «старый», другой — возведенный византийским императором Константином, «новый». Еще в 355 году он освятил «предреченный пророками Новый Иерусалим, храм Спасителя», когда «старый», ветхий, настоящий — библейский, следуя замечанию Евсевия — биографа императора, — «был обращен в крайнее запустение и понес наказание». Идея Третьего Иерусалима, как и идея Третьего Рима, стали появляться в своей полноте еще на Руси, а затем и в России. Идея Русской Палестины уже давно появилась в русском народном сознании еще в проявившейся и развивающейся «сергианской» монашеской среде. Сама Русь становилась в сознании людей прообразом Палестины, а понятия родины и отечества воспринимались не только как земные или территориальные, но не в меньшей, а даже в большей степени — как духовные. Потому и бытовала в народе поговорка — «в наших Палестинах», что, по сути, и означало — «у нас дома, на родине».

Так в России утвердилась традиция паломничества внутри страны. Уже не обязательно было ехать за тридевять земель. Можно было посетить обители и святые места у себя дома. И теперь даже этих людей — ни разу не побывавших на Святой Земле — стали также величать паломниками.

Паломничество по местам святости — где бы она не проявлялась — стало обычной частью обычной жизни православного человека. А далекая Святая Земля стала духовно родной, причем, до такой степени, что сама Русь стала Святой.