В стране, где убили Гумилёва, Введенского, Хармса и Мандельштама — должно быть стыдно спрашивать, не умирает ли сейчас поэзия. Любой человек, не страдающий латентным неонацизмом, должен понимать, когда поэзия умирает, а когда нет.
Антропологическую сторону вопроса я уже подробно разбирал
в другом месте, вот краткая выжимка:
- Развитие и усложнение любой культурной практики зависит от количества носителей, возможности передачи знаний следующему поколению, и уровне взаимосвязей с другими культурами. Как следствие, критерии развития не имеют отношения к частным вкусам.
- То, что происходит сейчас в российской и мировой поэзии, коррелирует с чертами развития и усложнения. Это множество и разнообразие институций, премиальных платформ, журналов, активный обмен как внутри среды, так и с авторами, пишущими на других языках. Плюс, технологии предоставляют доступ к поэзии во множестве источников: толстые журналы всё ещё существуют, но вдобавок к ним существуют сетевые и нежурнальные издательские проекты, электронные и аудиокниги, образовательные порталы и сетевой самиздат.
Отвлекаясь от антропологической стороны и как отдельный автор я могу сказать, что всё довольно неплохо. Друзья-коллеги пишут больше хорошей поэзии, чем лично я успеваю читать, плюс двадцатый век подарил нам достаточно живых классиков чтобы разбирать их ближайшие триста лет.
Количественно, сейчас поэзию читает больше людей чем когда-либо; в процентном отношении, думаю, примерно столько же, что и раньше — прижизненный тираж Пушкина составлял по 1200 экземпляров на книгу, что на 700 тысяч человек в двух столицах даёт 0,17% населения.
И, возвращаясь к началу ответа, отсутствие массового читателя вообще не составляет для поэзии никакой угрозы — угрозу составляет эксплуатация поэзии в интересах власти, когда несколько мёртвых авторов объявляются вершиной человеческих достижений, а группа официоза — единственной разрешенной литературой. Пушкин стал национальным достоянием в 1937-м году, если кто не помнит.
Так что поэзия в порядке, спасибо. Она лучше приспособлена к самосохранению чем общество в целом, и единственные перебои в поэзии происходят из внелитературных причин.