Бояр, конечно, в начале XIX века не было, так как при Петре Великом пожалования этим чином практически вышли из употребления. Ожидание Наполеоном именно бояр говорит, скорее, о его информированности в вопросах общественно-политического устройства Российской империи, против которой он начал военную кампанию. Боярами, если верить А. Рамбо, Наполеон называл именитых людей Москвы (История XIX века. Т. 2. М., 1938. С. 267). Слово это имеет определенный колорит и прочную связь с русской культурой (характерно, что оно вошло в европейские языки, в т.ч. фр. boyard), что, возможно, указывает на стремление Наполеона сделать определенный акцент. При этом в XIX веке слово боярин использовалось и в обобщенном смысле для наименования знатного человека (в словаре В.И. Даля указано как синоним слова барин; у Н.А. Некрасова в «Кому на Руси жить хорошо» Пахом отстаивает точку зрения, что хороша жизнь царского министра, которого он именует боярином). Кроме того, некоторую роль могла сыграть и репутация Москвы, которая, в противовес Санкт-Петербургу, прочно ассоциировалась с традиционной для допетровской Руси жизнью и имела свой собственный неповторимый блеск (ср. у А.С. Грибоедова, реплика Фамусова: А, батюшка, признайтесь, что едва / Где сыщется столица, как Москва). Из всего этого следует, что Наполеон либо так a la russe именовал представителей московской аристократии, либо, слабо понимания реалии жизни Российской империи, всерьез ожидал, что его встретят долгобородые господа, одетые в шубы, которые посещали Европу в XV–XVII вв.