На самом деле все гораздо сложнее, и на это есть несколько причин.
Во-первых, нужно проанализировать, как термин "феминизм" интерпретируется на постсоветском пространстве. Я не считаю, что большинство женщин в России (или в странах бывшего СССР) отказались бы от права на аборт (которое было у них с 1918 года, за исключением периода длинной в 18 лет при Сталине). Я также не считаю, что женщины в России готовы были бы отказаться от идеи равной оплаты труда (на практике это, конечно, не всегда соблюдается - на каждые заработанные мужчиной 1000 рублей женщина в России получает 750 рублей, как и в развитых странах Запада). Женщины вряд ли готовы были бы отказаться от государственных детских садов. Эти вещи принимаются как данность. В России право на аборт, государственные детские сады, оплачиваемые отпуска по уходу за ребенком не ассоциируются с победами феминисток - это воспринимается как наследие социализма.
Во-вторых, исторически роль женщин на рынке труда в СССР развивалась иначе, чем в западных демократиях. Советские женщины массово вышли на рынок труда в 1930-е годы, а не в 1960-е, как это было на Западе. Поэтому в СССР "пропустили" тот момент в истории женского движения, который принято называть "феминизмом второй волны", то есть борьба западных женщин из среднего класса за место в публичной сфере. Получается, что многие современные феминистические идеи берут свое начало в западном движении 1960-х годов и связаны с идентичностью и субъектностью женщин, а не с такими вещами, как условия для работающих матерей.
Когда феминизм пришел на постсоветское пространство в 1990-е годы, это совпало с распадом социалистической системы и началом неолиберализма и рыночных отношений. Возникли новые формы иерархий и доминирования, и государственные детские сады и оплачиваемые отпуска по уходу за ребенком посчитались барьерами для экономического роста и эффективности.
На тот момент пришедшие в регион международные НКО сконцентрировались на правах женщин как независимых индивидов, на их автономности, репрезентациях, и на правах, связанных с телом и сексуальностью. Новые международные программы не работали с резко усиливающимся классовым неравенством. Воспевание автономии женщин резонировало в основном с убеждениями образованных жительниц крупных городов. Многие женщины (а также мужчины) начали ассоциировать феминизм с экономическим неравенством 1990-х, и феминистические идеи не переводились на язык, который был бы понятен населению, столкнувшемуся с такими резкими социально-экономическими переменами.
Но ситуация меняется. Новое поколение, интегрированные в глобальные феминистические течения, как раз сейчас поступает на рынок труда.