Заставкой на телефоне у меня стоит «Тюрьма» Татьяны Глебовой, пускай она и будет моей любимой картиной, тем более что я ее действительно очень люблю с тех пор, как впервые увидел ее в Мадриде в музее Тиссен-Борнемиса. Некоторые ее считают вторичной по отношению к Филонову, но я, наверное, не умею отделять произведение от личности автора, поэтому Глебова для меня не Филонов, а Хармс (они дружили, вместе работали, она его иллюстрировала и т.д), и недавно в Лондоне я купил ее (неизданную в СССР в свое время, и вот только сейчас англичане издали) детскую книжку «Где я?» с загадочными картинками типа «а вон там из веточек деревьев, если перевернуть, получается силуэт мальчика», и эта книжка как-то укрепила меня в представлении о Глебовой как о визуальном Хармсе.
А обложкой в фейсбуке у меня стоит «Тридцать» Кандинского, я в какой-то момент полюбил его именно позднего, видимо, руководствуясь такой нехитрой мыслью, что вон как здорово — человек уехал за границу и не стал воспроизводить то же, что делал в России, а стал новым и не менее крутым, чем был, вот бы и мне так.
Необыкновенной передачей ночного пейзажа Архипа Куинджи - Лунная ночь на Днепре.
Реалистичностью и величием лесного существа Исаака Ильича Левитана - Дуб.
Тяжестью трудолюбия и видения действительности такой какая она есть Ивана Николаевича Крамского - Полесовщик.
Оптимистичностью будущего и воздушностью реальности Василия Ивановича Сурикова - Изба.
Это определенно будет Врубель, только вот я мечусь между «Демон сидящий» и «Царевна-Лебедь». Почему? Мне очень приятно смотреть на них эстетически и в то же время в них есть история, загадка.