№ 157 Второй выпуск, 25 августа

Пятница, 25 августа 1995 года

В нумерации вагонов поезда «Москва -Днепропетровск» 12-й вагон шел сразу после 9-го. Поскольку выпить еще никто не успел, а про российско-украинские погранично-таможенные отношения наслышаны были все, то даже вспомнившаяся миниатюра Михаила Задорнова улыбки не вызвала.

Но объяснения проводника показались настолько, можно сказать, «по-советски» родными, что моментально рассеяли все наши опасения по поводу предстоящего пересечения границы. Оказалось, что на «СВ» (как раз вагоны 10-й и 11-й) в силу стоимости проезда (200 с лишним тысяч рублей в один конец) спроса практически нет. Поэтому железнодорожники два вагона просто сняли. Но чтобы не путаться (прежде всего, видимо, в собственной отчетности), нумерацию остальных оставили без изменений. Вот, в общем-то, и все, как любит говорить один мой приятель.

Успокоившись, пересечение

границы мы вообще проспали: нас никто не потревожил. Вагон же, в котором мы ехали, был настолько чист и уютен, что проводник даже извинился за качество постельного белья, уточнив, что тут он, к сожалению, что-либо изменить бессилен.

* * *

Мы ехали к друзьям. К команде КВН Днепропетровского госуниверситета, ставшей сегодня КВН-театром ДГУ и поступившей почти всем составом в Ярославское театральное училище, принятой в Союз театральных деятелей России (!) и расшифровывающий ныне аббревиатуру "КВН" как Кабаре Веселых и Находчивых.

Ректор Ярославского театрального Станислав Сергеевич Клитин считает, что ребята создали именно кабаретный театр. Причем их, кабаретных, по всему бывшему Союзу - раз-два и обчелся: «Четвертая стена» в Петербурге, «Летучая мышь» в Москве и теперь вот еще «КВН» в Днепропетровске.

Только не надо искать здесь некую «тенденцию»: изо всех команд вступить на профессиональную стезю получилось пока у единственной. «Джентльмены» из Одессы со своим шоу - это несколько

внекатегорийно, что ли.

Война сюда заскочила

Днепропетровские заметки

Шевченко -

Подстреленный ворит город Мне ривать

Почти два месяца назад 150 человек заняли целый город. Ну не город - городок. А потом безнаказанно ушли, оставив после себя смерть, страх, злость…

Это навсегда

Буденновск - липкий, ленивый, жаркий. Огромные рыжие муравьи су-

етятся на обжигающем щербатом асфальте, облепили серебристые очистки вяленой рыбы. Тетки златозубые и толстые, тяжело вздыхая, лущат семечки и жуют жвачку. Мужики худющие, по пояс голые, загорелые, немного поддатые, крутят велосипедные педали или толкают всей улицей раскаленные, закипевшие автомобили. Удивительно и жутко приятно по городу тут и там одинокие бочки с холодным и кислым пенистым пивом. 900 рублей - пол-литра.

- Чего так дешево? -- спрашиваю я у дремлющей продавщицы.

- Вот дешево и все… Плохо разве? Хорошо… -- отвечает она мне и себе, отгоняя с перевернутых вверх дном кружек мух. - Может, поэтому Чечня сюда и подвалила… - Не из-за пива же? -- говорю я.

Она молчит, отгоняет мух. Пока я пью, задремала уже. Мне не стыдно, что я и не знал: есть такой город Буденновск. Раньше,

оказывается, Прикумск, еще раньше - Святой Крест. Теперь знаю. Теперь - окровавленный, простреленный, разворошенный… Те, кто живут здесь, этого никогда не забудут. И не только потому, что злость и обида внезапно подступили к самому горлу. А потому еще, что случившееся страшное - теперь навсегда главное событие в жизни этого городка.

До этого обо всем тут говорили: о жаре и о Ельцине, о ценах и о тех, кто сейчас, как у Христа за пазухой… Восемь лет кряду всем городом обсуждали строительство железной дороги Благодатное - Буденновск протяженностью аж 76 километров, с тремя промежуточными железнодорожными станциями… И забыли. Мгновенно забыли 14 июня в 12.15.

А плохое - навсегда. Сколько уже времени прошло, а говорят только об этом. Каждый свое, с подробностями, красками, эмоциями, с чеченскими мальчиками в глазах. Выбоины в стенах от пуль показывают, стекла простреленные еще не поменяли. Мне тут следователь один из краевой прокуратуры, оглядываясь с опаской по сторонам, показал сплющенную автоматную пулю, потом зажал ее в потной ладони и прошептала заговорщицки: "Оттуда она, с больницы. Это тоже вещдок… Хочешь подержать? А виноват в этом, я тебе скажу, кто - ФСБ и те, кто войну в Чечне развязал и оружие им подарил… Намек улавливаешь?…» Улавливаю. Только об этом, лениво ковыряя в носу, каждый мальчишка буденновский говорит. Они, пацаны местные, до сих пор слоняются по подвалам искореженной горбольницы, перепрыгивая пятна засохшей бурой крови, мечтают вслух «найти гранату какую-нибудь».

- Зачем, - спрашиваю я у белобрысого болтливого пар-

нишки. - Чтоб потом в ОВД отдать… -отвечает он. Теперь здесь никогда этого не забудут. Это навсегда.

«Живете там…

Заместитель командира местного ОМОНа, неулыбчивый 25-летний парень, предлагает мне ехать в госпиталь в Благодатное. Городишко -- от Буденновска на машине часа полтора.

Художественный руководитель КВНтеатра Григорий Гельфер в интервью московскому радио по поводу выступления команды в Театре эстрады в декабре прошлого года сказал, что он никак не может привыкнуть к тому, что его вдруг объявили иностранцем в стране, которую он всегда считал целиком своей. И вот уже второй год подряд с помощью спонсоров ребята приглашают к себе друзей со всего бывшего Союза на за на очередную премьеру.

Между прочим, в спонсорах у театра как Никопольский завод ферроспла-

вов, так и московская фирма «Инженер», руководитель которой Александр Левченко, выпускник МИСИ, сам в прошлом заядлый кавээнщик. На этот раз в гости к днепропетровая бурда» цам ехала и газета «Красн сление. то инане газета до Украины просто не до че га не доходит. Впрочем, как грустно улыбнулись со сцены днепропетровцы, в последнее время до Украины вообще мало что доходит. Оставим эту шутку на совести ав ти авторов.

Если кто, избавившись от изучения истории СССР, но так и не дозрев до изучения истории отечественной, до сих пор думает, что Днепропетровск назван в честь Петра, -- это ошибка. Город назван в честь Григория Петровского. Памятник пламенному и несгибаемому, в несколько раз по размерам превышающий памятник самому Ильичу, стоит на площади у железнодорожного вокзала, показывая рукой в сторону рынка. Стоит он так очень давно, и по поводу рынка днепропетровцы начали шутить тоже не сегодня.

Вообще к памятникам город демонстрирует потрясающе терпеливое отношение, понимая, видимо, что «колпаки-то можно и чистые надеть» - и что дальше?

Кстати, памятник Гоголю в Дне-

пропетровске тоже есть. Как и памятник Чкалову. Выяснить, какое отношение оригиналы имели к городу, не получилось. А у памятника Тарасу Шевченко, если присмотреться, на брюках можно ясно различить лампасы. Говорят, что в свое время брюки были частью памятника генералиссимусу. Просто нижнюю часть в отличие от верхней не стали разрушать. В целях экономии.

Когда поднялась волна избавления во что бы то ни стало от всего советского (в том числе и на карте),

8023 ССЭ

лампасы

но.

Там раненых наших много, - хмуро и, мне кажется, даже грозно гоон. - Они тебе все расскажут. не хочется никуда ехать. Мне уже не хочется ни с кем здесь разгова.Я много уже слышал рассказов. Я достаточно уже видел крови. Поэтому я в замешательстве молчу - отказывать неудобно. Пока он тоже молчит, я плавлюсь под обалдевшим солнцем и вчитываюсь зачем-то в колонку

частных объявлений во вчерашнем «Вечернем Ставрополе»: «Водителя «МАЗа», совершившего ДТП, прошу вернуть тяпку». Я отрываюсь от газеты. Он смотрит на меня. Просто я должен ответить. Затянутый в серую униформу с множеством карманов, с «Макаровым» на поясе, в пыльных шнурованных ботинках, он - что-то твердое,

он - сгусток чего-то, он, наверное, непобедимый. Он не отводит глаз. Он даже не вспотел.

- Поехали, - говорю. Я не думал, что 41-й «Москвич» может так быстро ездить. Я даже поднял стекло, потому что ветер лупил по лицу, потому что ничего не слышно. На спидометре 160. На душе тяжело что-то. - Слушай, - мне надо что-нибудь ему сказать. - А дети у тебя есть? - Есть. Малая. Два с половиной ей, - отвечает, не отрывая взгляда от обгоняющей нас дороги. - А у меня сын. Ему пять. Мне почему-то стало стыдно за свою сентиментальность. - Это как в анекдоте, - не улыбается он. - «Василий Иванович, ты сколько не мылся?» - «Да года четыре…». - «А я года два, наверное». «Так ты и помладше будешь… Я улыбнуться хочу. Чувствую, не получается. -- Уроды они у вас, - вдруг произносит он. - Кто? - Да все… Теперь я смотрю на него. Он смотрит на дорогу.

- Живете там в Москве, не знаете ни хрена. Приказы только отдаете. Штурмовать, мать вашу, приехали. Людей только зря положили. Коли начали, душить гадов надо до конца было… Душить, несмотря ни на что… Потому что зверье они. Мы живем здесь, знаем. Потому что все равно людей уже положили… Наши же 20 человек мирных грохнули… -- Так если б дальше… -- пытаюсь вставить я.

- Да их везде можно было достать… Даже когда автобусы выклянчили.

- В автобусах же заложники были. -Не были. Так теперь каждый год героем себя чувствует. А мы опять дерьмо хлебаем. Ты знаешь, что он, когда автобус поломался и стояли, он пожарную машину с водой потребовал?

- Кто он? - Ну, этот их, Шамиль. - Нy? -

Так туда, в воду, можно было яда насыпать. -- Ее ж могли и заложники пить.

- Ну не яда, так снотворного какого-нибудь… Убивать их надо, душить, стрелять…

- Ты в Грозном был? -- спрашиваю я. - Был. - Город видел? Что там теперь? Я это и сделал. Я! Я им в харю бил. Я автоматом учил их… Машина вдруг захрюкала, дергаться стала, скорость сбрасывать. Дорога побежала медленнее.

- Твою мать… Мать… - ругается мой спутник. Дорога совсем остановилась. Машина кипит. Я открыл дверцу. Вышел. Смотрю: наверху всё темно-бордовое, ниже все желтое, а дальше в черноту какую-то сливается. Это солнце садится. Закат и выгоревшее поле. А дальше черта - горизонт. Все, как на дешевых картинках. В Благодатное мы не доехали. Нас к ночи притащили на буксире обрат-

но в Буденновск большеколесный, тарахтящий, промасленный «Кировец».

Жизнь продолжается

Местный рынок начинает работать в шесть утра. К этому времени все трудоспособное население городка уже на ногах. Торговый люд катит тачки и волочит, надрываясь, огромные кошелки с товаром, купленным где-нибудь в Москве или Ставрополе. Плотная тетка, уворачиваясь от назойливой осы, приценивается, пробует уже на вкус «останкинскую» колбасу. Мужики с удовольствием опохмеляются и обсуждают вчерашний матч на первенство края по футболу между «Красным маяком» и «Поли-

ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВЕ

руховцы - видимо, как представители наиболее «национально сознательной» части населения -- предложили разобраться и с жутким советским названием «Днепропетровск», Но тут выяснилось, что исторически пришлось бы вернуться к названию «Екатеринослав»; то есть в честь московской царицы, которая к тому же… Ну в общем понятно. «Сичеслав», в честь Запорожской Сечи, тоже не подошел, но уже по причине фонетической: показалось неблагозвуч-

В результате решили пока оставить все как есть. То есть, как было. Словом, ничего не трогать.

Город задумывался и строился как южная столица. Южный бриллиант в Короне Российской империи. И хотя во время Великой Отечественной Днепропетровск был практически полностью разрушен, восстановленный, он, кажется, так и застыл в тех «сусально-милых» пятидесятых, с которыми большинство из нас, сегодняшних, знакомо только по телециклу «Фильмы нашей памяти». Проспект Маркса в Днепропетровске

шире, чем Невский в Петербурге. По глади прудов парка имени уже

упоминавшегося Чкалова передвигаются водные велосипеды. Звучит музыка пусть из репродукторов, но Штраус. В парке имени Шевченко дискотеки до одиннадцати вечера. Под деревьями стоят столики, крышки которых расчерчены под шахматные доски. И по выходным желающих занять место за таким столиком не меньше, чем за другим «расписать пульку». И все так чинно, с пивком - но без ругани. Как, говорят, на

московских бульварах когда-то.

Только облупившаяся штукатурка на колоннах и портиках возвращает тебя к реальности, напоминая, что денег на поддержание всей этой красоты в должном виде хронически недостает.

журналисты

идут

по миру

мером». Я, зевая, прячась под тополями от немилосердной уже жары, сел на лавку рядом с торгующей китайскими детскими костюмчиками молодой ногастой крепкой девицей. - Сколько стоит? - зачемто спросил я. -- Да сорок тысяч всего, ответила она.

- Слушай, - говорю, - а тебя война как-нибудь коснулась? - Что коснулась? -- не понимает о

на. - Война… Чеченцы…

- Денег сколько потеряла. Базар почти неделю не ра-

ботал… Дмитрий БЕЛОВЕЦКИЙ Буденновск - Москва

Слушая изо дня в день сообщения о кровавых событиях в раздираемой Югославии», не могу не вспомнить другую Югославию, отнюдь не «бывшую», а реально существующую, радостную, только что освободившуюся от гитлеровской оккупации, где населяющие ее народы дружно сплочены под водительством хорвата Тито. Этого уже ставшего легендарным вождя югославского Сопротивления фашистским захватчикам мне довелось увидеть в первый же день приезда в Белград в качестве корреспондента газеты «Красная звезда».

В здании Народного музея открывается большая «Изложба» - выставка народно-освободительной войны. Здесь - сам маршал Тито, члены правительства, депутаты Скупщины (парламента), многочисленные гости, Под высокими белыми сводами звучат слова горячей благодарности великому Советскому Союзу за его братскую помощь в освобождении югославских земель. Многочисленные экспонаты выставки -- фотографии, документы, военные трофеи -выразительно рассказывают о героической стойкости «титовых солдат» старых и молодых партизанах, выдержавших и отразивших семь «оффензив», семь бешеных натисков отборных гитлеровских дивизий, усиленных пестрой сворой «своих» отечественных фашистов, так называемых «усташей». Группа молодых бойцов со смехом разглядывает фотографию усташского вожака Драже Михайловича, с которой смотрит дикая физиономия в круглых роговых очках, до са-

мых глаз заросшая косматой щетинистой бородой. Известно, что Михайлович и его головорезы дали обет не стричься и не бриться,

Югославия сегодня

Транспорт в городе только полгода как снова стал платным. Поэтому за проезд платить никто не спешит. Ждут, сев в трамвай или троллейбус, пока бабуля-контролер подойдет и поинтересуется, кто же из пассажиров сел только что. Но отвечать на этот получающийся риторическим вопрос тоже никто не торопится. И бабуле остается только удивляться: ведь вроде садились, видела, или глаза уже подводят. Иногда сами водители прибегают к радикальным методам: на конечной остановке открывают только переднюю дверь и - не штрафуют, а всего-навсего собирают плату за проезд, Как говорится, хоть как-то, чем никак.

Белой акации и каштанов в Днепропетровске больше, чем в Москве лип и пресловутых тополей. Вместе взятых. Когда все это великолепие начинает цвести и пахнуть - сразу вспоминаешь (и главное - хорошо понимаешь) классика. А уж как чуден Днепр при тихой погоде! Пляж! В центре города! Вода - прозрачнейшая!

Правда, кавээновцы уточнили, что экологическая благодать достигнута в основном за счет остановки многих городских промышленных предприятий. Вот никак не можем мы без политики!

Вообще, нас столько пугали возможностью развития нашей экономики по украинскому варианту, что не посмот-

пока в Югославии не будет восстановлена монархия. Легко представить себе горе парикмахеров, навсегда потерявших столь выгодных клиентов… Рядом в стеклянной витрине … лист пергамента с затейливой закорючкой - собственноручной подписью Адольфа Гитлера, удостоверяющий награждение верных фюреру усташских генералов Штанцера и Густавича орденами «Германского орла». Ордена, снятые своевременно с генеральских грудей, лежат тут же.

Апофеозом выставки возвышается у выхода над грудой поверженных гитлеровских и усташских знамен, штандартов, значков и мундиров, югославский трехцветный флаг с красной звездой.

… Могила Неизвестного солдата находится не в центре Белграда, а на вершине Авалы поросшей курчавым лесом горы в полутора десятках километров от столицы. Нам с другим корреспондентом «Красной звезды», Михаилом Лесновым сопутствуют туда два молодых смуглолицых генерала, на серо-стальных кителях которых - ордена Партизанской звезды 1-й степени рядом с советскими орденами Кутузова. У городской заставы нашу машину останавливает военный патруль.

- Пропуск!

Золотые ромбы генеральских мундиров не производят на солдат ни малейшего впечатления, но, завидев наши с Лесновым скромные майорские погоны, они с улыбкой козыряют и разрешают следовать дальше. Генера-

у

ИУДА ДЕм:

лы заразительно смеются.

- Вот как у нас обстоят дела, - говорит один из них, раз русский, значит, всюду можно. А нас без пропуска вернули бы обратно. Величественная гранитная лестница с монументальными бронзовыми светильниками ведет на вершину Авалы к темно-серому гранитному мавзолею. Восемь гигантских мраморных женских фигур - сербка, хорватка, боснийка, черногорка, герцеговинка, словенка, македонка и далматинка, - символизирующих единство и дружбу народов Югославии,

Путь на вершину горы Авалы. Конец 40-х гг.

реть на все, как говорится, своими гла-

зами было просто невозможно. Первый и главный вывод: несмотря на курс рубля к купону 1:30, с рублями уже не чувствуешь себя в полной мере уверенно. Потому что раз валюты обмениваются одна на другую, значит цены начинают более-менее соответствовать друг другу. Хотя кое-что пока остается дешевле. Во всяком случае, по сравнению с Москвой.

Позвонить в Москву из телефона-автомата в холле гостиницы: один жетон 30000 купонов. Рубли у нас принимать категорически отказались. По «одному жетону» говорили минуты три, Проехать на такси на расстояние, равное примерно 15 минутам езды на трамвае, - доллар. (Дело было до очередного запрета на «зелень»). Правда, купюру в 1 доллар принимали крайне неохотно, поскольку обменные пункты любят работать с деньгами более крупного достоинства.

«Фирменный» обед в кафе «Минутка» типа «забегаловка» - сковорода мяса со специями, салат из овощей и кружка пива - 215000. Фуникулер на городской пляж - 30000.

Мяса в магазинах обнаружено не было. Мякоть на рынке - около 400 тысяч за килограмм. Полукопченая колбаса в магазинах и сливочное масло - примерно по столько же. Сырокопченая колбаса с потрясающим названием «Советская» … - полтора миллиона. Бутылка минералки: если 0,33 литра - 80000,

Полвека назад

если 1,5 литра -- 180000. Общественный транспорт -- 5000 за одну поездку. Зарплата в 4 миллиона считается очень даже хорошей, А по курсу получается примерно 130 тысяч наших рублей.

* **

В вагоне-ресторане на обратном пути мы почувствовали себя почти что европейцами: за обед нам предложили заплатить как будет удобнее -- купонами, рублями или долларами по курсу. Кстати говоря, вполне приличный обед обошелся тысяч в 10 (рублей) на человека.

Но пришлось испытать в полной мере «ужасы» железнодорожного путешествия в постсоветский период: от разбитого окна в тамбуре до наличия в вагоне только естественной вентиляции через открытые окна. (Вентиляция работала, такое впечатление, только в вагоне, относящемся к брони МПС Украины), Но кипяток был, и, стало быть, с чаем проблем не возникало.

Таможенники и пограничники проверяли не слишком пристально. Судя по выражению лиц, «случайно» вложенные в паспорта журналистские удостоверения тоже сыграли свою роль.

Кстати, один из пассажиров забыл у своих украинских друзей все документы. С поезда его не сняли. Но обошлась ему собственная забывчивость в 50000 рублей. Не штрафа: просто дешевле «договориться» не получилось.

* *

По радио на Украине звучит исключительно «мова». По ТВ - если только какая-нибудь станция не транслирует Москву - тоже.

А афиша, извещающая о концертах ансамбля Владимира Спивакова, была написана на чистейшем русском. На ПТСе, снимавшем концерты, было выведено «Гостелерадио СССР».

- Чего же не закрасите? -- спросили мы коллег. - Так краски нет. Да и желания, -

прозвучало в ответ.

На улицах, кстати говоря, «мовы» тоже не слышно. Если только на рынке, у какого-нибудь дедули откуда-нибудь из далекого колхоза. И никто не смотрит недобро на "клятых москалей". Наоборот. И ответят тебе ласково и проводят, если по пути.

Просто мы, несмотря на политиков и политику, так и не разучились жить вместе. А значит, не научились жить раздельно.

И мы с удовольствием приняли участие в разбазаривании народного российского достояния, кинув на прощание в Днепр по блестящему российскому рублю.

Чтобы вернуться. К друзьям.

Евгений ТИПИКИН Рисунок Алексея ИОРША

Я обедал

маршала Тито

учителя, а Миров -- старательного, но робкого и бестолкового конферансье-ученика. Одна из комических сценок высмеивает чиновни-

ков-перестраховщиков, больше всего боящихся не угадать мнение начальства. Сценка эта, как и в Москве, идет под гомерический смех зала. Сидя во втором ряду за спиной Тито, я слышу, как он, аплодируя, говорит, наклонившись к советскому послу: - Вы думаете, у нас нет таких работников? Сколько угодно.

Шумно и весело покидаем мы гостепри-

поддерживают полированную кровлю над скромной солдатской могилой. Мавзолей не замкнут четырьмя стенами -- это, по существу, открытая арка, сквозь которую виднеется голубое южное небо, а с далеких, но хорошо видимых отсюда гор веет теплый ветер, шевелящий цветы и ветви многочисленных венков и ленты национальных флагов.

Корреспонденты советской печати приглашены на обед к маршалу Тито. Вместе с нами за отлично сервированным столом и артисты гастролирующей в Белграде московской эстрадной группы. Мы - в так называемом «Белом доме», бывшем дворце принца-регента, ныне резиденции главы государства. Тито так же величествен, как и на открытии выставки, но здесь он в черном штатском костюме, благодушно демократичен, поддерживает вежливый застольный разговор, шутит. После обеда нас приглашают на второй этаж. К тому времени приезжают советский посол, глава военной миссии, их жены, другие члены советской колонии. В нарядном двухцветном беломраморном зале, где стоит огромный ярко-красный рояль с золотыми украшениями, начинается концерт московских артистов. Отлично звучат голоса солистов, скрипичные пьесы, великолепно танцует наша известная эстрадная пара -- Анна Редель и Михаил Хрусталев. Весело ведут концерт Евсей Дарский и Лев Миров, Комизм их парного конферанса построен на том, что Дарский изображает опытного, уверенного в себе конферансье-

имный, сверкающий огнями Белый дом. И как бы продолжение этого дружеского, доброго общения -- одна из центральных белградских площадей Теразия, на которой под яркими балканскими звездами бурлит, гремит неугомонное народное «коло». Изумительное зрелище! Крепко держа друг друга за плечи, юноши и девушки ритмично кружатся, сначала медленным, потом все более убыстряющимся хороводом, замыкая в веселом своем кольце лихих танцоров-одиночек, щеголяющих затейливой удалой пляской. Коло множатся, вырастая одно из другого, сходясь и расходясь, накатывая и откатывая, как морской прибой. А к звездному небу взлетает многоголосье, ликующее: МоскваБелград! Сталин-Тито! Москва-Белград! Сталин-Тито!

Кто бы мог тогда подумать, что в не столь отдаленном будущем между этими, с таким энтузиазмом прославляемыми личностями возникнет жесточайшая непримиримая конфронтация. Но именно так и произошло. По мановению «отца народов» в Кремле Тито был объявлен предателем, дезертиром коммунизма, агентом и шпионом империализма, кровавым фашистским палачом. Говорили, что недовольство, потом раздражение, а потом и ярость Сталина вызвала самостоятельная, игнормирующая "указания" из Москвы внутренняя и внешняя политика Тито. Так или иначе, но по соответствующей команде на Тито обрушилась в советской печати лавина оскорбительных, издевательских, разящих статей, памфлетов и, разумеется, карикатур. Это неистовая кампания, которую Тито переносил терпеливо и стойко, продолжалась до самой кончины «отца народов», после которой состоялась примирительная поездка Хрущева в

Белград.

Пришло время, и личность Тито предстала в ином, совсем не героическом свете. Многое мы переосмысливаем в нашей и мировой истории, Но…

… Заканчивая эти заметки, я снова слышу по радио очередное сообщение о полыхающем в «бывшей Югославии» пожаре войны, о наступлениях и отступлениях хорватских и сербских войск, о тысячах погибших мирных жителей и сотнях беженцев. Где ты, Югославия, которую я видел пятьдесят лет назад? Стоят ли по-прежнему восемь мраморных женщин на горе Авала?

Бор. ЕФИМОВ

Август, 1995 г.

Фото ИТАР-ТАСС